Глухариное токовище

Александр Балашов ГЛУХАРИНОЕ ТОКОВИЩЕ Комедия ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Евгений Павлович КАМОВ – главный врач городской больницы, депутат гордумы; Михаил Ефимович КРОТОВ – глава города; Зоя Ильинична ХМУРНАЯ – начальник горфинотдела, солидная дама пенсионного возраста, установленного для чиновников; Николай Иванович ПАЛАМУТОВ – председатель гордумы; Виктор Иванович ЯЩУРОВ – предприниматель, депутат, почётный гражданин города; Валентина Валентиновна СОКИНА – редактор городской газеты «Наше время», депутат; Любовь Васильевна ГОРИНА – директор гимназии, депутат. АБДУРАХМАН – шашлычник ресторана «Гнездо глухаря»; Тимофей МАЛЬЧИК – человек без определённого места жительства. Действие происходит на пикнике депутатов и «отцов города» в заповедном лесном урочище «Глухариная балка», что рядом с небольшим городком, расположенном где-то на окраине Средне-русской возвышенности. На сцене – сдвинутые буквой «Т» раскладные столики, заставленные бутылками и закусками. Верхняя часть «Т» предназначена для размещения руководства. У этой части стола стоят два пластмассовых кресла (одно красное – для главы, другое синие – для председателя думы). Депутаты и приглашённые на «выездное заседание» городского представительского органа, сидят на складных стульчиках. Сокина с блокнотом и ручкой, бурча пришедшие в голову рифмы, слоняется вокруг сосёнок, за которыми видна голубая лента реки. Хмурная придирчиво оглядывает щедро накрытую «поляну», шевелит губами, сводя в уме «дебит с кредитом». ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ ХМУРНАЯ (прокашлявшись): А накурили-то в лесу!.. А накурили!.. ЯЩУРОВ (не выпуская кубинскую сигару изо рта): Про лес, дорогая Зоя Ильинична, в антиникотиновом законодательстве РФ ничего не сказано. На лестничной площадке нельзя, а про лес ничего не сказано. Значит, можно. ХМУРНАЯ: Берегите лес, народное достояние. Так, кажется, раньше писали на плакатах… КАМОВ: У нас теперь только «Газпром» национальное достояние. ХМУРНАЯ: Наше урочище – памятник природы. Правда, уже не охраняемый государством. ЯЩУРОВ: У памятников и в памятниках тоже курить не запрещено… Тем более в неохраняемых. КАМОВ (думая куда бросить сигарету): А что, простите за прямоту, прикажите делать, томясь в ожидании? К пяти нас сюда завезли, а сейчас уже половина седьмого. Свинство. СОКИНА (задумчиво): Времена не выбирают… ЯЩУРОВ: Не знаю как у вас, а у меня, человека делового, время – деньги. Сегодня в моём ресторане «Гнездо глухаря» свадьба дочери господина Потапова. Фамилия, господа, надеюсь, вам о чём-то говорит… КАМОВ: Известный вор… Но вор свой, в законе. ЯЩУРОВ: Не судите, Евгений Павлович, и не судимы будите… Или ваша партия по-прежнему проповедует крамольную истину, что не всякая власть от бога? КАМОВ: Не воруй – и судим не будешь. Вот и вся истина. ХМУРНАЯ: Не кощунствуйте, товарищи! И не богохульствуйте и выкиньте, ядрит вашу налево, свои бзики из головы! СОКИНА (бросая блокнот раскладной стол): Вы, как всегда, правы, Зоя Ильинична… ХМУРНАЯ: Что, не идёт строка, пока не пропустишь стакан? СОКИНА: В наше неромантичное время былого вдохновенья даже в заповеднике не сыщешь. (Декламирует): Вдохновенье в прикосновеньях, губ коснёшься - и озарит, только в этих любви мгновеньях вдохновенье меня манит. Да-а… Неужели это написала я ещё в шестом классе?.. (Достаёт пачку сигарет). Закурить с тоски, что ли? Хотя курить, говорят врачи, вреднее, чем пить. Не так ли, Евгений Павлович? Что по этому поводу думает наша медицина? КАМОВ (ядовито): «Ваша медицина» думает, что жить вообще вредно… СОКИНА: А вот один наш читатель написал в редакцию «Нашего времени», что жизнь прожить надо так, чтобы потом, в старости, было стыдно вспоминать... Как я, одинокая женщина в расцвете творческих и прочих сил, его понимаю!.. ЯЩУРОВ: Если сейчас не стыдно, то чего ж потом краснеть и стыдиться? «Не жалею, не стыжусь, не плачу», как писал Пушкин А Пушкин – наше всё. Стыд – это пережиток неразвитого, а потом и переразвитого социализма. ХМУРНАЯ:При Брежневе и Андропове стыд был… ЯЩУРОВ: Стыд был, а жрать было нечего. КАМОВ: Ну, только не заводи, Виктор Иванович, заезженную пластинку – уши вянут от вашей политики!.. Стыд, он, конечно, не про наших бизнесменов. Стыд для вас, господин Ящуров, что пятая нога у собаки. ЯЩУРОВ: А вот российский многострадальный бизнес, малый он или большой, трогать не надо… Я бы по городу таблички развесил: «Руки прочь от малого бизнеса!». А на вашей больнице прибил бы транспорант с аршинными буквами: «Время лечит, но за деньги быстрее!» КАМОВ (берёт со стола пластмассовую одноразовую вилку): Это на что вы намекаете? Мы там день и ночь вкалываем, вкалываем…инъекции, прививки, капельницы ставим… Демографию обеспечиваем., а вы - демагог! Вот кто вы. ЯЩУРОВ: Я, позвольте вам напомнить, товарищ Камов, так вас товарищи по партии кличут? Напомню вам, что я – почётный гражданин. КАМОВ: По чётны и даже по нечётным – демагог, хотя и жучара. Вот заболеете… ЯЩУРОВ (тоже берёт в руки вилку): Если я заболею, то уж к вам обращаться не стану…Учитывая цены на лечение, не всякую болезнь можно себе позволить. КАМОВ: Тяжело в лечении – легко в гробу. ЯЩУРОВ: Не дождётесь! ХМУРНАЯ (повышая голос): Ну- ну, слуги народа! Не в думе, ядрит ваш мадрит. Вы ещё мне и подеритесь… ГОРИНА: То-то Кротов с Паламутовым обрадуются. Собрали нас тут, надо полагать, для укрепления единства ваших же партийных рядов, а вы, господа, простите за откровенность, готовы друг дружке в горло зубами вцепиться. Хорошо же единство наших партийных рядов… СОКИНА: Вот мой последний экспромт, коллеги! (Декламирует, подражая Б. Ахмадулиной): Порою ссоримся, конечно, по самым разным мелочам, но дружба наша, она - вечна, ведь дружим мы назло врагам!.. ГОРИНА (театрально зевая): Господи!.. Это, Валентина, что? СОКИНА (тихо): Стих. ГОРИНА: Лучше бы он совсем стих…Не понимаю я людей, занимающихся не своим делом. И не совсем ясно понимаю, зачем в рядовой будничный день Михаил Ефимович нас в лесу собрал. Новый учебный год н носу, а в моей гимназии победившее в тендере РСУ ремонт сделало так, что двери ещё до первого звонка перекосились…И кого это РСУ победило? Детей, надо полагать, наших… Ни одну дверь в классы открыть не можем. ХМУРНАЯ: У меня квартальный отчёт, ядрит вашу налево, синим пламенем горит… Но я молчу. Потому что главе города и председателю думы вашей виднее, зачем им понадобилась я, начальник горфинотдела. У меня голова о бюджете болит, отчёт горит, но я же жду. КАМОВ: Если голова болит – значит, она ещё на плечах. СОКИНА: Может, у Михаила Ефимовича сегодня день рождения? Вот и собрал нас сюда, чтобы хеппи бёздей ту-ю… КАМОВ: Кротов зимой родился, на Николу зимнего. Я точно знаю. Сам Михаила Ефимовича из постпраздничного состояния капельницами выводил… Впрочем, не всё ли, товарищи, равно… У главы этих дней рождения в году, как девять жизней у кошки. Первый – физический, второй – юридический, третий – криминалистический. ГОРИНА: Некорректный какой-то термин. Что это такое – криминалистический? Это когда? КАМОВ: Это, товарищ Горина, когда очередное уголовное дело тихо-мирно прикрыли… По звонку свыше, товарищ Горина… ГОРИНА: Гусь свин… ну, в общем, другим животным не товарищ, коллега … Я, как директор гимназии и преподаватель великого и могучего… ЯЩУРОВ (перебивает): К нынешнему выездному заседанию городской думы то закрытое дело Кротова не относится… А потом, товарищ Камов, не забывайте, что мы в России живём. У нас от сумы и тюрьмы даже министры с губернаторами не заикаются. ГОРИНА: Не зарекаются. ЯЩУРОВ: Что-что?.. ГОРИНА: Вы оговорились, Виктор Иванович. Надо говорить – не зарекаются. ЯЩУРОВ: Идите вы, уважаемый отличник просвещения, со своими нравоучениями знаете куда? ГОРИНА: Куда? ЯЩУРОВ: На хорошо знакомые вам три буквы! ГОРИНА: Хам! (Подносит платочек к глазам). Хам и невежда! ЯЩУРОВ: Я ЕГЭ имел ввиду, а не то, о чём вы постоянно думаете. Просто я (кивает в сторону Камова) нашему правдорубу , что диплом врача в столичном метро купил, хотел сказать, что все мы под «Ним» ходим. И все мы перед «Ним» ровные ГОРИНА (всхлипывая). Равные. Вы меня, словесника, убиваете своим ужасным русским…Что вы смотрите на меня, как… простите, одно домашнее животное на новые ворота? Нужно говорить «равные перед ним», а не ровные… Это не моё, это идиоматическое выражение, Виктор Иванович. ХМУРНАЯ: Та-а-ак, опять ёперный театр начинается? Хватит всем выражаться, ядрит вашу налево! (Наливает рюмку водки, хрипло крякнув, выпивает). Вы уж простите ветерана финфронта за прямодушие. После Магадана, знаете ли, люблю солёное словечко…Какой начальник на Руси не любит крепкого словца? Все, может, и равны, но на вечернюю поверку выстраивали по ранжиру. По росту, значит. КАМОВ: Не смею спорить со старой революционеркой. Там, в местах не столь отдалённых, в своих правах, которых лишён, все равны. Но даже «там», согласитесь, Зоя Ильинична, кто-то всё-таки равнее… А сегодня актуальна другая формулировка: если перед законом все равны, то перед беззаконием – только избранные. Это неоспоримый, так сказать, медицинский факт. СОКИНА: Друзья мои, коллеги! Не о том, не о том шумите вы, народные витии… Вы только глаза распахните – красоты вокруг какие лежат!.. Лес, речка... Вечереет, лесные животные и птицы в урочище «Глухариная балка» уже укладываются в своих берлогах и гнездовищах… И мы должны чтить, спасать, а не усугублять эту красоту. Не надо, господа, не надо, пикироваться. «Давайте говорить друг другу комплименты…». Кажется, это я написала ещё в восьмом классе…(Вздыхает) Столько ненависти в атмосфере – ужас!.. ГОРИНА: Тут редактор «Нашего времени» права. ЕГЭ страх на детей и родителей нагоняет, высокие баллы – зависть коллег-преподавателей. Балльная система оценки труда только масла в огонь подливает. Ну, хоть в учительскую не заходи!.. Негативная энергия, простите за выражение, так в нос и шибает, так и шибает. Никакие духи от Юдашкина не спасают! А ведь, вроде бы, интеллигентные люди…Все с дипломами. ЯЩУРОВ: С купленными. КАМОВ: Гнилая интеллигенция и должна дурно пахнуть. ГОРИНА: Фу, как пошло! Как цинично!.. КАМОВ: Это не я, это Ильич сказал. ЯЩУРОВ: Ваш Ильич нам, деловым людям, всю жизнь изгадил своими гениальными извилинами… А ваша фракция, ты и эта крикливая татарка Гайдулина, наверное, цветы тайком к его памятнику носите. Жиденькие цветочки-то, скупердяи идейные… КАМОВ: Это почему та мне тыкаешь? Я с тобой на брудершафт ещё не пил… ХМУРНАЯ (властно пресекает дискуссию):А ну, едрит мадрит, шняги думские, не собачиться тут мне! Я каждого из вас наскрозь вижу, почище рентгена…Диплом купить, конечно, можно, а вот жизненный опыт – хрен! А я ещё при Брежневе помощником бухгалтера в заготконторе начинала, при Андропове пострадала безвинно, при Ельцине, царство ему небесное, из пепла, можно сказать, восстала… Опять с нуля начала! Но для чего у бабы ноги? Э-э, не знаете… Чтоб не сбился хрен с дороги! Опять вырулила на большую дорогу. Так что я ещё и всех вас на своём ответственном финансовом посту пересижу. Потому что главы, далёкие и не очень, приходят и уходят, а начфинотделом остаётся. Власть без денег, что телега без колёс. Сколь за вожжи не дёргай, с места не тронешься. Денежки-то все любят. Хотя эта любовь не всегда бывает счастливою. Тут чувствовать и головой, и задницей нужно, когда кончать следует… Вредной бывает эта любовь-то. КАМОВ: Жить вообще вредно. ГОРИНА: Все врачи – циники. ЯЩУРОВ: И вруны! Слово «врач» от слова «врать» происходит. Без денег жить гораздо вреднее. Бомжи поэтому долго не живут. Факт и медицинский, и юридический. СОКИНА: Господа-товарищи! Избранники городского электората, народные витии! Да не о том мы всё, не о том!.. О народе нужно думать. Народ ждёт. Он надеется. Он ждёт обещанной родным правительством карты «Мир», чтобы отовариваться отечественными продуктами бес-плат-но. Как при коммунизме, который нам обещали-обещали… И вот-вот наконец для самых обездоленных сказка станет былью. Для безработных счастливчиков, получивших продуктовую карточку, для выживания деньги больше не нужны. Как долго мы шли к этой цели… И вот почти дошли, друзья мои! Нужно сделать ещё несколько шагов - и с меркантилизмом, чуждым нашему народу прагматизмом будет покончено. Недавно городская газета «Наше время» соцопрос среди трехсот читателей провела. КАМОВ: Среди всех ваших подписчиков, то есть… СОКИНА: Нет, не всех. Но б0льшую половину. Так вот, на вопрос, чего вам не хватает в жизни, все как один написали: денег! Это наше с вами упущение… Нужно думать о высоком, о большой и светлой цели… А её перед людьми никто не поставил после развала страны. Вот вам и бездуховность, и губительная для духовности интернатизация всей страны, о которой так долго говорили большевики. КАМОВ: Они говорили, мы – сделали. СОКИНА: Такое вот, господа-товарищи, сложное бездуховное время. (Голос дрожит, готова расплакаться). Монетизация чувств, монетизация любви, всего-всего самого-самого… ЯЩУРОВ: Каждому своё, говорили древние. Я «Викинга» глядел в три дэ. Много вранья, конечно. Но спишем на художественный вымысел. Тогда, знаю, в десятом веке, бомжей грязных меньше было… И предпринимателей обижали меньше. Купцы наши, ходившие за три-четыре моря от родных берегов, тогда так говорили: «Кому икра осетровая, а кому пальмовое масло с боярышником». Хрен с ними, с викингами! Я с нашей городской оппозицией (тычет потухшей сигарой в сторону Камова) в корне не согласен. Сегодня для нас, патриотов города, самое время пожить. Наше, с вами время пришло, будь оно для кого-то и трижды неладно!.. Как писал «наше всё», и жизнь хороша, и жить хорошо. Когда хорошо жить, малый бизнес вместе с рублём растёт. Короче, пришло время собирать камни… КАМОВ: Да вы ведь их не разбрасывали. ЯЩУРОВ: Это я-то не разбрасывал? Кто же тогда эти камушки разбрасывал? КАМОВ: Народ, естественно. Сеятель наш и хранитель. ЯЩУРОВ (передразнивает): На-ро-од!.. Покажите мне его, народ ваш! Ку-ку, где же он? Да я, если хотите, ещё в перестройку, дорогой товарищ Камов, в райисполкоме камни начинал разбрасывать. С щебёнки начинал, потом уже булыганы ворочал… Сутками работал, а у самого, как у латыша: только хрен и душа, прости, Господи! Вы меня понимаете? КАМОВ: Понимаю вас, Виктор Иванович, не согрешишь – не покаешься. ЯЩУРОВ: Каюсь и прощает Снова грешу, опять каюсь… И снова прощает. А как ещё сегодня жить? На карточку «Мир», чтобы капустой и залежалой селёдкой отовариваться, прикажите выживать и радоваться? Вот вам! (Показывает всем фигу). КАМОВ: Каждому своё, как вам якобы викинги говорили… ЯЩУРОВ: А вы не иронизируйте, не иронизируйте! Хорошо смеётся тот, кто первым оказался у кормушки. Вы-то сами, Евгений Павлович, грешите не меньше нашего, но не каетесь. А ваш лозунг, что жить вредно, в корне неверен. Жить зд0рово! По телеку каждое утро об этом врач Малышева электорату долбит. Это и вас, врач Камов, касается. Живите, Евгений Павлович, зд0рово. И не мешайте жить нам, патриотам города, своим оппозиционным брюзжанием. ХМУРНАЯ: Ты, Ящуров, не учи учёного…К хорошей жизни нашего главврача призывать не нужно. Его методы лечения, и бюджету, и карману болящих - ой как недёшево обходятся. А естественная убыль населения всё растёт и растёт, несмотря на материнский капитал. КАМОВ: А вот в чужой карман заглядывать неприлично. Я же в гаманок начальника финотдела администрации города не лезу. ХМУРНАЯ: А ты попробуй, маракуша! Сразу своим жек салом по мусалам получишь, прости за прямодушие дуру грешную... СОКИНА Господа, господа!.. Опять? Давайте жить дружно, как говорил кот Леопольд. ЯЩУРОВ: Ещё не пили, а у нашей поэтессы уже и коты заговорили. (Смотрит на часы). Так время к ужину, а Кротова всё нет…(Хмурной) Может, по пять капель, а? Вы-то нервы уже успокоили… А мы теперь вместе, за мир и дружбу. (Кричит в сторону дымящегося мангала) Эй, Абдурахман ибн Хаттаб, или как там тебя по таджикскому паспорту? Тащи давай свои шашлыки! АБДУРАХМАНОВ: Что, что, господин? Говори громче, а то из-за дыма плохо слышно тебя. ЯЩУРОВ: Вот чурка деревянная! Лучший шашлычник моего ресторана «Гнездо глухаря». Прямо маэстро жареного мяса. Я его сперва в кафе «Три пескаря» взял, но потом перевёл в «Глухаря». Из одного кэгэ баранины в два раза больше шашлыков, чем Егорыч, у этого азиата выходит. А Егорыч стреляный воробей, повар первой категории. Плюс у Хатабыча безотходное производство. Один недостаток – глуховат чурбан… ГОРИНА: Нужно быть толерантнее, Виктор Иванович, толерантнее… Толерантность, а не красота Достоевского спасёт мир. КАМОВ: Да ну! У нашей интеллигенции уже в ход и сугубо медицинские термины пошли… ГОРИНА: Это почему – медицинские? Самые что ни на есть термины гражданского общества. СОРИНА: Толерантность – это звучит как песня далёкого, но близкого друга… Как залетевший в камин ветер с океана… АБДУРАХМАН: Чего кричал, господин? Дым, не слышно!.. ЯЩУРОВ: Отставить команду «тащи», дорогой далёкий, но близкий друг… (Гориной) Ну как моя толерантность? На уровне? ГОРИНА: Нет, вы ответьте мне: почему толерантность вдруг стала медицинским термином? Почему? КАМОВ: Да потому что «толерантность» - термин действительно медицинский И взят он из трансплантологии. И означает, толерантная наша Любовь Васильевна, неспособность организма отличать чужеродные органы. ЯЩУРОВ: Интересно, а она лечится, эта хренова толерантность? КАМОВ: Вполне. Ядовитыми веществами угнетаем свою иммунную систему организма, приводя её к апатии и безразличию. ЯЩУРОВ: Кажется, я вас понимаю… Ядами, это, так сказать, фигурально… Кто чем лечится в стране по утрам лечится – кто бюджетной водкой, кто французским коньяком, виски из дютифри… А кто и боярышником. Вы, наш милый доктор, лучше скажите, когда полный пипец от этой вредной толерантности? КАМОВ: Полная толерантность – это смерть. ЯЩУРОВ (крестится): Враньё! У меня с горбачёвских времён в зубах вязнет ваша антиалкогольная пропаганда. Вот прошлым летом, когда я на Мальдивы летел, на спор с бутылку виски в самолёте из горла в один приём выдул – и хоть бы в одном глазу… Так, чуть затошнило. В кулёк…Немцы языками цокали, а французы аплодировали… ГОРИНА: Какой ужас! ХМУРНАЯ: А ещё был случай…У одного вертухая в погонах со звёздами на зоне, помнится, обезводкивание организма случилось… Пурга гуляла трое суток, водку в магазин не завезли. И полная обезводкиность. Так умер бедолага… Всего за час до поступление товара. (Вздыхает) Судьба… ЯЩУРОВ: Вот! Вот вам и наглядный пример. Спасибо, Зоя Ильинична. За понимание. А им, больничным котам, Пилюлькиным этим, весь год с больным народом масленица!.. Чем больше больных, тем больше маслица на блин перепадает! Кормить нас сомнительными таблетками, говорят, не вредно, а спирт, убивающий даже эту, как её… толерантность, вреден. (Берёт в руки со стола бутылку дорогой водки). Гиппократ, между прочим, самые коварные болезни чистым спиртом лечил. С мёдом, правда, но - спиртом. Без спирта мёд бессилен. Подобное только подобным и лечится. А от мела вашего в пилюльках одна видимость выздоровления. СОКИНА: Плацебо называется… ЯЩУРОВ: Вот именно, но выражаться всё-таки не нужно. Тут они, Валюша, профессора! Из говна таблетку сделают, а цену вздуют, будто она из золота. Так давайте, коллеги, лучше по пять истинно лечебных капель! За время собирать камни, за нашу жизнь! (Поёт): Я люблю, тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно… ХМУРНАЯ: Отставить, ядрит мадрит! Будем ждать Кротова и Паламутова. ГОРИНА: А вы, любезная Зоя Ильинична, позвоните Михаилу Ефимовичу, свяжитесь с ним по мобильной связи… И так деликатно, интеллигентно, будто нечаянно, напомните: мол, приглашённые вами активисты уже в лесу, ждём-с… ХМУРНАЯ: Боюсь, ядрит меня налево, потом эта нечаянная связь боком выйдет. Так что выкиньте свои бзики из головы. Михаил Ефимович не на гулянке. Раз задерживается – значит, есть весомый повод. У него на шее не только ваша дума, весь город висит… КАМОВ (в сторону): Как бы не удавился. СОКИНА (вздыхая): Все мы в этой жизни ждуны… Как благодаря интернету широко известная скульптура одной неизвестной голландской художницы. Все мы в этой жизни, будто на вокзале… А поезда идут и идут вне расписания…И мы порой не успеваем даже в последний общий вагон запрыгнуть… ЯЩУРОВ (под столом наливает водки в стакан и, отвернувшись от коллег-депутатов, торопливо выпивает): Вы по-русски, без зауми можете разговаривать? Будьте, Валюша, попроще – и мужики к вам потянутся. Ну, к чему вы общий вагон приплели? СОКИНА: Это вы к чему клоните? ЯЩУРОВ: Да к тому, что возраст уже наш не тот, чтобы в передвижной состав на ходу запрыгивать. Опасно, милая, для жизни. Вот наш главврач Камов говорит, что жить – вредно. А Кротов и Паламутов, можно сказать, на переднем крае этого вредного фронта! Это какие нервы нужно иметь, чтобы сутками радеть и радеть… Без выходных и праздников. Только радеть и радеть, зная, что в любую минуту могут за тобой прийти… ХМУРНАЯ (резко): Ты, Виктор Иванович, говори-говори, да не заговаривайся!.. Доброжелатели настучат, так за базар ответишь. ЯЩУРОВ: Мне боятся нечего. Я вот этими руками, вот этой своей головкой свой первый миллион заработал. Чай с сахаром вприглядку пил. На сахар смотрел, а пил несладкий. Экономил. КАМОВ (Хмурной на ухо): Чистая правда, Зоя Ильинична. Говорят, в своём «Глухаре» до сих пор дешёвый растворимый кофе без сахара пьёт. Но на халяву и горчица сладка. Сегодняшнюю бюджетную халяву, будьте уверены, не упустит – набьёт брюхо под завязку… ЯЩУРОВ: Чего шепчетесь? Подзабыли золотые слова, что экономика должна быть экономной. Все хотят стать миллионерами сразу же после несгораемой суммы. А она раз – и сгорает после рокового промаха. А нужно терпеливее быть, копеечку к копеечке - и в кота-копилку… КАМОВ: Не пора ли по копилке молотком треснуть? Только не в глиняном коте с дыркой на холке секрет полишинеля… ЯЩУРОВ: А при чём тут шинель? ГОРИНА: Господи, вам, Виктор Иванович, просто необходимо записаться в наш «Университет пожилого человека». ЯЩУРОВ: Развели университеты!.. Сегодня их как собак нерезаных. А ученье без уменья не польза, а беда. Слоняются по городу с синими и даже красными корочками, а работу найти не могут. Чё толку-то от такого картонного высшего образования? КАМОВ: И это, представьте себе, депутат городской думы говорит!.. Осталось только добавить сакральную фразу: «Мы университетов не кончали!» ЯЩУРОВ (обращаясь к Хмурной): Зоя Ильинична, вы слышали, как меня публично оклеветали? Прошу вас, как высокопоставленного чиновника администрации, непререкаемого городского авторитета, засвидетельствовать грязное оскорбление почётного гражданина города... Кстати, не только почётного, но ещё и кавалера ордена «За заслуги перед Отечеством» четвёртой степени… КАМОВ: Что-то я не понял: кто четвёртой степени? Кавалер или отечество? ГОРИНА: Как непатриотично, Евгений Павлович! СОКИНА: Узнаю родную городскую оппозицию... Ничего святого. Придут, увидят и опошлят. Слышен мотор подъехавшей машины. ХМУРНАЯ: Цыц, петухи! Слышите? Я звук мэрского «Мерина» с закрытыми глазами узнаю! Не поёт мотор – шепчет! Ну-ка быстренько подобрали животы - Кротов с Паламутовым на выездное заседание думы приехали!.. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ На поляне появляются Кротов и Паламутов. КРОТОВ: Мир честной кампании! Все встают. ЯЩУРОВ (громко шипит Абдурахманову): Хоттабыч, давай, как я тебя учил: марш «Прощание славянки» врубай! Абдурахман кивает и нажимает на кнопку старого кассетного магнитофона. Звучит какая-то восточная музыка. Потом треск, свист перемотки – и всё обрывается. ЯЩУРОВ (бурчит под нос): Ну, чурка, погоди!.. КРОТОВ: Садитесь, садитесь, товарищи. (Смотрит на дорогие часы). Извините, мы с Николаем Ивановичем несколько припоздали – дела… Готовили завтрашнее заседание думы. Ещё раз, как говорится, корректировали повестку дня. Впрочем, Николай Иванович своему депутатскому корпусу всё сам расскажет… А мужчины наливайте, наливайте…Ухаживайте за дамами в неформальной, так сказать, обстановке. ПАЛАМУТОВ: Мы давно с Михаилом Ефимовичем подумывали, чтобы собрать наш городской актив где-нибудь в лесу, на речке, как абсолютно правильно заметил Михаил Ефимович, в неформальной обстановке – мужчины без галстуков, а женщины, (задумывается, подбирая слово) женщины… КАМОВ: …Без трусов. ГОРИНА: Какой гнусный цинизм! ПАЛАМУТОВ (После паузы?). Не понял… Кто без трусов? КАМОВ: Мужчины без галстуков, женщины без трусов. В неформальной обстановке они, утверждают психологи, таким образом освобождаются от своих комплексов и фобий…Раскрепощаются, словом. ХМУРНАЯ: Евгений Павлович, вы не в своей больничной курилке! Придержите ботало, пожалуйста. ПАЛАМУТОВ: Зачем, Зоя? Я шутки юмора нашего правозащитника понимаю. Я вообще ценю весёлых людей… О чём это я? На чём остановился? СОКИНА: На мужчинах без галстуков и женщинах без… комплексов. ПАЛАМУТОВ: Спасибо, наша уважаемая пресса. Вижу главному редактору ещё далеко до склероза. КАМОВ: Склероз как любовь, ему все возрасты покорны. СОКИНА: Вы всегда найдёте, чем порадовать человека…(Кротову) Спасибо вам огромное, Михаил Ефимович, что вывезли нас в такую красоту! Сосновый лес, река, воздух такой, что пить можно!.. Вот только птицы чего-то не поют. КРОТОВ: Так птицы уже по родным гнёздам разлетелись – ко сну отходят. А так тут птиц, даже краснокнижных, редких то есть, стрелять не перестрелять… Вон там, в сторону мохового болота, глухариные гнёзда. По весне мы сюда с Николаем Ивановичем и Виктором Ивановичем любим на глухариные токовища ездить… КАМОВ: Сегодня тут у нас глухариное токовище. СОКИНА (громким шёпотом): Ваше сравнение непоэтично. КРОТОВ (Продолжая рассказ): Представьте себе: вечерняя зорька, идём по сосняку без утайки, не боясь спугнуть глухаря – всё одно ни хрена не слышит, когда токует. Идём на щёлканье, переходящее в странное шипение – будто кто-то хрипловато шепчет «сжиги, сжиги…». Подпускает почти на выстрел в упор глухой пень. Потом выстрел – и птичка в твоей сумке для охотничьих трофеев… Красота! КАМОВ: Так в заповедниках, кажется, охота запрещена… ЯЩУРОВ: Не будьте формалистом, Евгений Палыч! У нас по конституции и медицина бесплатная. Но - чисто формально, на бумаге. ПАЛАМУТОВ: Грамотная охота только увеличивает популяцию глухарей в урочище «Глухариная балка». Наукой доказанный факт. СОКИНА (Кротову): Ах, оставьте ненужные споры!.. Давайте говорить друг другу комплименты, ведь это всё любви счастливые моменты…Да вы просто поэт, Михаил Ефимович!.. Как красочно описали охоту на глухаря, второй Тургенев, прямо! ХМУРНАЯ: Почему второй? Первый! Я в Спасском Лутовинове была с экскурсией. Что там тургеневская усадьба… Халупа перед домом Михаила Ефимовича. И ружьё мы ему на юбилей подарили что надо – с оптическим прицелом. ПАЛАМУТОВ: Это вам не тургеневская пукалка курковая. Тут Зоя Ильинична права. КРОТОВ: За карабин спасибо, дорогие мои! Оправдываю, не подвожу. Бью белку, как говорится, только в глаз. Поэтому в нашем лесу все белки с синяками ходят. (Смеётся). Главное руку и глаз набить. И на глухарином токовище, верите, ни разу маху не дал! Выстрел – трофей, выстрел – птичка в сумке, только перья летят! СОКИНА: Нет, Михаил Ефимович, я человек двойственный – душа поэта, а нос собачий, журналистский. Вы знаете, как врежу правду-матку в глаза, синяк побольше беличьего будет… Простите, но не могу не сказать правду, её ведь не задушишь, не убьёшь… КАМОВ (в нетерпеливом ожидании): Так, так… Продолжайте, пожалуйста, рожать! Вспомни великие слова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!» СОКИНА (Камову): За что вы меня ненавидите, гражданин Камов? (Меняет интонацию) У вас, дорогой Михаил Ефимович, большой литературный дар! Вы себя в прозе или поэзии не пробовали? КАМОВ (разочарованно): Мэрской поэзии нам только не хватало! КРОТОВ (смущаясь): В пятом классе стихи писал, а теперь вот только сухие приказы и указы сочиняю… Не до поэзии, дорогая Валюша, когда пятидесятитысячный город у тебя на шее висит. Я – охотник. И по натуре, и по призванию. ЯЩУРОВ: Вчера по телеку «Охотников за бриллиантами» опять крутили… Фильм старый, но как играют, сволочи! КАМОВ: Мы все тут охотники… В своём роде, так сказать. Кто за бриллиантами, кто за чинами… ГОРИНА: Не слушайте, Михаил Ефимович, известного думского оппозиционера. Он ведь и нас, своих коллег, «думаками» за глаза называет. Характер нордический, но всё опошлит своим цинизмом. Это у него профессиональное – врач. КРОТОВ: (примирительно): Ну, узнаю педагогические нотки в голосе нашего директора гимназии. Но тут я с вами, Любовь Васильевна, не совсем согласен. Критический взгляд очень нужен для гражданского общества, которое мы призваны с вами построить в нашем древнем патриархальном городке. Я уважаю чужое мнение, даже если оно не совпадает с моим собственным. Это основа демократии. СОКИНА: Михаил Ефимович! (Достаёт блокнот и ручку). Я сейчас буду всё описывать… То есть не сейчас, а по приезде домой описы…, я хотела сказать, буду освещать это выездное совещание. Какие правильные слова о гражданском обществе, свободе слова и так далее…Я, Михаил Ефимович, готова стать редактором вашей книги! Уже и название придумала - «Записки Кротова». Столько слов и идей в одной голове – ужас! КАМОВ: Стоп! А вот описывать никого, Валюша, не надо. Тут мы все без галстуков и, как уже говорилось, без трусов. Так сказать, неформальное токовище городских глухарей. Давайте уж хотя бы здесь без протокола… КАМОВ: Слышали, сладкопишущая вы наша!.. СОКИНА (с обидой): Я знаю, откуда злые ветры дуют! Вы, Евгений Павлович, мне подло мстите за критическую статью о странной пропаже партии инъекций от гриппа в вашей поликлинике. (Гориной) Вы правы, Любовь Васильевна, на оппозицию в думе лучше внимания не обращать. Всегда найдут повод, чтобы оболгать и опошлить. От зависти к таланту. КАМОВ: А кто, скажите, в городе не завидует таланту удачливого охотника Кротова? Лично я даже очень завидую. И не стыжусь этого. Как не завидовать второму Тургеневу? СОКИНА (перебивает Камова и вновь обращается к КРОТОВУ): Вас, Евгений Павлович, никогда не поймёшь – шутите ли вы или говорите правду… ГОРИНА: В каждой шутке есть только доля шутки, но к Камову это не относится. СОКИНА (Кротову): Нет-нет, нельзя, Михаил Ефимович, зарывать в землю талант – грех, говорят священники. Как вы глухариную охоту только что живописали!.. Ну, Тургенев, Пришвин, Аксаков… КАМОВ (в сторону): Писатели в гробу уже перевернулись! ГОРИНА: Достаточно дифирамбов и од, Валентина Валентиновна… Лично у меня во рту уже слиплось. КРОТОВ: Вы водочки, водочки, дёрните, Любовь Васильевна! Не стесняйтесь – нужно же когда-нибудь и заслуженному работнику просвещения расслабиться. ГОРИНА: Спасибо (наливает, выпивает). Я без дешёвого подхалимажа... Позвольте напрямую спросить… Можно, Михаил Ефимович? КАМОВ: Конечно, всеми уважаемая Любовь Васильевна. Я человек доступный народу, учителям и так далее. ГОРИНА: (шумно выдыхает, собираясь с мужеством): Скажите, только честно, как на духу: а почему глухаря называют глухарём? И почему от токует? Даю, как на ЕГЭ, четыре варианта ответа… ПАЛАМУТОВ: Не надо вариантов! Михаил Ефимович и без вашей угадайки знает ответ на ваш прямой вопрос… Да, Михаил Ефимович? Знаете ведь? Я угадал? Или возьмёте подсказку друга? КРОТОВ (Берясь за бутылку): Знаю, знаю, Николай Иваныч. Наливайте товарищи, берите икорку – чёрную, красную, палтуса копчёного на вилочку подцепите… Меня слушайте и вкусно кушайте, чем Бог послал. КАМОВ (Себе под нос): Это продовольственное изобилие, надо полагать, по системе госзакупок получено? ХМУРНАЯ (На ухо Камову): Не бзди, Женя! Всё законно, провела по бюджетной статье «представительные расходы». Депутаты пьют, с отменным аппетитом закусывают. КРОТОВ (Гориной с набитым ртом): Меня тут спросили с подтекстом, так сказать… Но я прямо и откровенно отвечу на ваш вопрос, Любовь Васильевна. Только, извините, щас прожую и отвечу. Глухарь, простите за откровенность, происходит от слова «глухой». При токовании эта птица как бы глохнет. Глухим становится. Потому и подбираемся мы к глухарям на токовищах во время их весеннего токования без опаски, не боясь спугнуть дичь. Они так увлечены собой, мечтой о достойной жизни - верной жене, послушных деточках, что ни фига не слышат. Даже шагов охотника. Они, понимаешь ли, заняты поединком с соперником за самку. Так что глухарю, в ту пору вскружённому мечтами, чуть ли не в упор можно ствол приставить. Бах, бах - и он в сумке! Так что, будет и удача, будет и везение у кого, Валюша, есть ещё терпение (Смеётся и залпом выпивает фужер водки). Депутаты аплодируют. Шутке главы смеются все, кроме ХМУРНОЙ. ХМУРНАЯ (демонстративно отодвигая от себя рюмку): Денег в этом квартале больше не дам. И не просите… Догадываюсь, зачем, ядрёный корень, притащили меня вы на своё токовище… КРОТОВ улыбается): Подождите, подождите, дорогая наша финансовая совесть! Ещё не вечер. ХМЕЛЕВАЯ: О хучь бы и вечер. Не дам – и всё тут. Лимит исчерпан, лавочка закрылась… КРОТОВ: Что за смена декораций? ПАЛАМУТОВ (громким шёпотом главе): Недопила, стерва. ХМЕЛЕВАЯ: Моли Бога, Николашка, что я этих твоих гнусных слов не слышала. Я ведь не депутатша, я – простая советская… то есть городская чиновница из строго подотчётных советских времён. Мне, конечно, интересно про всяких там глухих глухарей, но зачем вы меня-то сюда притащили, а? У меня печень, желудок и сердце. У меня ещё квартальный отчёт не закончен. Кончай базар, как говорили в годы моей буйной молодости, кончай, начальник, хрен в ступе толочь, ближе к делу! Мэр города благосклонно кивает, аплодирует жидкими хлопками. КРОТОВ: Конструктивная критика принята. Вот она – русская прямота. Учитесь, товарищи, у старших товарищей. Это даже не критика. Это, фигурально выражаясь, глас народа. А глас народа, коллеги, это глас Божий. КАМОВ: А нужен глаз народа, коль не боитесь глаза Божьего… СОКИНА: Не перебивайте оратора! КРОТОВ (пропуская слова Камова мимом ушей): Вы правы, Зоя Ильинична – пора, давно переходить от слов к делу. К нашему большому и очень важному для народа делу. Не к этому ли нас призывал наш председатель партии на последнем своём съезде? Поэтому передаю бразды правления председателю городской думы, вашему коллеге, товарищи депутаты, Паламутову Николаю Ивановичу. Возникает пауза. Паламутов встаёт с полным ртом, что-то мычит в ответ. КРОТОВ (шёпотом): Хватит жевать! Никак не нажрутся!..(Громко, официально) Открывайте же неформальное заседание актива, просветите своих коллег по представительскому городскому органу. Видите, народ уже волнуется от неопределённости. ПАЛАМУТОВ ( допивает водку, торопясь, жуёт и, откашлявшись, стучит вилкой по бутылке, призывая к тишине): Короче, выездное заседание нашей думы в боевом составе активного думского большинства, считаю открытым! Жидкие аплодисменты Камова. КРОТОВ: Только не надо ёрничать, товарищ Камов! Вопрос очень серьёзный и требует перед завтрашним заседанием думы в полном составе тщательной проработки. ЯЩУРОВ: Так бюджет мы уже распилили… Простите, распределили. Что может быть важнее? КРОТОВ: Есть вещи и поважнее бюджета. Это судьбы людские. Жизнь нашего простого народа. А бюджет – что? Он как был дефицитным при всех ценах на нефть, которой в нашем регионе не добывают, так дефицитным и останется. На всех денег не хватает. И правительство об этом хорошо знает. ЯЩУРОВ: Все в рай и раньше, при развитом социализме, никогда не влезали. Кому закрытые распределители, кому талон на сахар в зубы…Коммунистический принцип: каждому по потребностям. КАМОВ: Вы-то в свой индивидуальный рай, райисполком то бишь, всё-таки умудрились влезть, Виктор Иванович… ГОРИНА: Только без конфронтации! Будьте истинными парламентариями, господа… Кто старое помянет, тому глаз вон. КАМОВ: Парламент – это галлюцинации в гальюне нации. КРОТОВ: Что, что вы сказали? КАМОВ: Простите, это не я, это Вознесенский давно написал. ЯЩУРОВ: Кроме Пушкина, поэтов в России не было. «Не жалею, не стыжусь, не плачу…» ГОРИНА: Ради Бога, не трогайте Пушкина! Пушкин про стыд ничего такого не писал…У вас что по литературе в школе было? Чего молчите? Я вас спрашиваю, господин Ящуров. ЯЩУРОВ: Хрен с маком был! Ещё не хватало, чтобы и директор гимназии, понимаешь ли, спрашивал с малого бизнеса, как прокурор города. Я ведь не спрашиваю у вас, Любовь Васильевна, что у вас с учителем физкультуры было, после чего его жена вам очки разбила… ГОРИНА: Хам! Невежда, фован, чайник и митрофанушка. Вот ваш синонимический ряд. ЯЩУРОВ (привстав с вилкой в руке): Кто-о-о?!. Ды ты, да я, да мы!.. (Хватается за сердце, грузно садится, и складной стул под тяжестью Ящурова складывается). Призываю всю тайную вечерю в свидетели! Вы все видели, как унизили почётного гражданина города!.. (Встаёт, наливает в стакан водки). Гиппократ предынфарктное состояние тоже спиртом лечил. (Залпом выпивает). Кротов, за ним Паламутов, а затем все остальные смеются. Сначала тихо, потом всё громче. Глядя на коллег, начинает смеяться и сам Ящуров. КАМОВ (Хмурной): Упал он больно, встал здорово… Какой на Руси парламент без своего шута? ХМУРНАЯ: Ядрит вашу налево, проныра и ещё тот жук, конечно… Но наш жук, не ссучившийся. КРОТОВ ( сдерживая смех, стучит ножом по бутылке): Успокойтесь, товарищи! Тиха-а-а! Налили всем? А тебе, Виктор Иванович, спасибо большое! ЯЩУРОВ: Извините, за спасибо не работаю, но за что спасибо? КРОТОВ: Снял напряжение, рассмешил единомышленников. За всё тебе спасибо. А главное - за твоё большое и отходчивое сердце спасибо. Налейте ещё почётному гражданину! КАМОВ: Сегодня нечётный день, а он почётный только по чётным. ЯЩУРОВ (поднимаясь и успокаиваясь): Утоли свои печали, язва!За что пьём, господа? КРОТОВ: За доброту и милосердие! ЯЩУРОВ: Во как! КАМОВ: Что-то новенькое в нашем лексиконе. СОКИНА: А я предлагаю за нашего мэра, уважаемого Михаила Ефимовича… КРОТОВ: Нет! Именно за доброту, щедрость и милосердие! И до дна, пожалуйста, дорогие депутаты и приглашённые! АБДУРАХМАН: Шашлик нести? А? Што? Не слышу!.. ЯЩУРОВ (кричит шашлычнику): А что ты у мангала ушами хлопаешь, глухарь! Тащи, конечно! Все пьют, закусывают ГОРИНА: И всё-таки не интригуйте нас, дорогой Михаил Ефимович своим креативом… Откройте карты, пожалуйста. КРОТОВ: Паламутов, открой карты своему депутатскому корпусу. ПАЛАМУТОВ (с полным ртом): Открываю, Михаил Ефимович, ща… Только дожую… ГОРИНА: Не спешите, Николай Иванович. Непрожёванная пища вредна… КАМОВ: Жить вообще вредно, а жить под водку и шашлык вреднее вредного. СОКИНА: А вот Малышева по в своей программе говорила, что можно есть много и что захочешь, если придерживаться диеты Малышевой. КАМОВ: Кто про что, а вшивый про баню… ЯЩУРОВ: Опять в мой огород камушек от оппозиции?.. Ну, не дают, Михал Ефимович, житья! В нашем городу малый бизнес даже ребёнок обидеть может… ПАЛАМУТОВ (с полным ртом): Ребёнок не может, не преувеличивай, Виктор! КАМОВ: Паламутов, прожевал? ПАЛАМУТОВ: Проглотил… Из чего шашлык-башлык-то? ЯЩУРОВ (повышая голос): Абдурахман! Глухомань бишкекская! Тебе что было сказано? АБДУРАХМАН: Шашлик делать… Для больших начальников, господин. ЯЩУРОВ: Ты из какого мяса свой «шашлик» делал? Из правой кастрюли или из левой? АБДУРАХМАН: Какой дали, такой и делал… Я говорила: баран старый… Саками воняет. А ваша отвечала: «Не прожуют, так просрутся» ПАЛАМУТОВ (качает головой): Ну, и жук ты, Виктор Иванович! Жучара, я бы сказал… Для коллег, родных, можно сказать, тебе людей барана, умершего от старости, сбыл…На говне сметану бьёшь? ЯЩУРОВ: Да я… Да это он, глухарь чёртов, не расслышал, из другой кастрюли баранину взял… Каюсь и клянусь! ХМУРНАЯ: Не плачь, не бзди и не клянись! Заруби себе на носу, остолбень! КРОТОВ: Ладно, с бараном потом разберёмся. Потом вернёмся к нашим баранам. Ты, Николай Иванович, сейчас по делу депутатов информируй. ПАЛАМУТОВ (откашлявшись): Информирую по делу. По инициативе нашего бессменного мэра города… ГОРИНА (поправляет): Незаменимого… ПАЛАМУТОВ: Что – незаменимого? ГОРИНА: Не бессменного, а незаменимого. Ротация руководителей должна быть. СОКИНА: не придирайтесь, вы не в гимназии. Пятый срок Михаил Ефимович у руля и дай бог ему долголетия. КАМОВ: Спасибо, но это к информации Паламутова не относится. Информируй дальше, Николай Иванович. ПАЛАМУТОВ: Продолжаю информировать. Короче, решили мы создать специальный фонд. И название уже придумали - Фондобезд. И завтра, на думе, очень потребуются ваши голоса, чтобы установить большинством голосов истину и без долгих споров и бессмысленных дискуссий проголосовать за наш Фондобезд… КАМОВ: Со времён Христа большинством голосов истина не устанавливается… И что это за название смурное такое – Фондобезд? Какой дурак его придумал. ХМУРНАЯ: Такой же глуподыр, как ты, Евгений Павлович. Не перебивай информатора! ПАЛАМУТОВ: Название как название… Святцев для благотворительных фондов нет. Выбор ограничен. КАМОВ: Да что он означает – Фондобезд ваш в переводе с птичьего языка на русский? КРОТОВ (с обидой в голосе): Тут, Евгений Павлович, любому глуподыру, но только не вам, вижу, ясно: Фондобезд – это благотворительный фонд для обездоленных. СОКИНА: Как это завораживающе звучит – Фондобезд… Ассоциация с бездонностью. Бездонный фонд для обездоленных. Здорово! Мы все как один, Михаил Ефимович… КАМОВ: А вот за всех говорить не надо, Валентина Валентиновна! СОКИНА: Только один маленький вопросик… Можно? КРОТОВ: Валяй, Валя! СОКИНА: Можно предложить альтернативное название? КРОТОВ: Ну! СОКИНА: А что если убрать последнюю букву «д» из названия? КРОТОВ: И что получится? СОКИНА: Фондобез получится. ХМУРНАЯ: Фонд для бесов, что ли? Бесов в городе хватает… СОКИНА: На конце «З», а не «С». Фондобез. Значит, фонд без наличности. Будем переводить по безналу обездоленным на карты. ЯЩУРОВ: Откуда у бомжей карты? ГОРИНА: Божми даже очень любят играть в карты. В «дурочка», «очко», например…Я в кино видела. КАМОВ: Речь идёт о кредитных картах, Любовь Васильевна. СОКИНА: Безналичный расчёт с обездоленными более удобен и безопасен. К тому же в стране, говорили, скоро все покупки будут только безналом производиться. С бумажными деньгами, наверное, очередная напряжёнка. КРОТОВ: Не верьте вы этим слухам. Слушайте сюда. Фондобезд – это, понимаете ли, фонд милосердия, бескорыстной помощи обездоленным реальными, а не виртуальными деньгами… Виртуальными пусть там, наверху, продуктовые карточки закачивают. Там своих умников хватает! ПАЛАМУТОВ: Деньги переводиться будут, так сказать, инвесторами-благотворителями только на счёт Фондобезда, а бомжам они будут раздаваться наличными. Безвозмездно и без всякой там бюрократической волокиты. В этом фишка нашей благотворительности. ХМУРНАЯ (присвистнув): Что-то я в схему не врубаюсь… Но ведь есть подвох, есть? Вы сразу его мне откройте, а то потом поздно будет. КРОТОВ: Никакого подвоха, одно человеколюбие. Наш девиз: «Бомж – тоже человек!». А наличные деньги вечны, как вечны товарно-денежные отношения, писал Маркс… Или Энгельс. Так что вы поработайте своими мозгами, поработайте! Страна выпускает двухсотрублёвые и даже двухтысячные купюры зачем? В первую очередь для них, для обездоленных. Потому что человек не из категории обездоленных на двести рублей в супермаркете сегодня сможет купить только три-четыре пакетика для братьев наших меньших. СОКИНА: Собак и кошек? ЯЩУРОВ: Это смотря какая собака… Мой дог от такого снабжения на вторую неделю околеет. КРОТОВ: Фондобезд не собакам, людям будет помогать, обездоленным. К этой категории я прежде всего отношу людей без определённого места жительства, прозванные народом аббревиатурой «бомж». ГОРИНА: Фи! Какое-то нехорошее, я бы сказала, вонючее, простите за откровенность, слово. КРОТОВ: Да, их общество недолюбливает. Но они – люди. И мы не должны об этом забывать. Лю-ди. Бомж – тоже человек! И ничто человеческое, как и нам, им не чуждо. ПАЛАМУТОВ: А всё человеческое, как известно, сегодня денег стоит. По бюджетному законодательству, Зоя Ильинична, мы можем бомжам помогать? ХМУРНАЯ: Да у вас что, благотворители и меценату, от жары крыша поехала? Бюджет руками не трогать… Только через мой труп! ПАЛАМУТОВ: Вот, всем ясно: из бюджета нельзя. Безработный на бирже на учёт встанет, на пособие как-нибудь перебьётся… А бомж куда встанет? Как ему дожить до светлого будущего, когда и бомжи у нас будут жить, как при коммунизме?.. Сравнение, понимаю, неудачно…Но вы меня, надеюсь, поняли. КРОТОВ: Вот сегодня, когда дефицитный бюджет и у государства, и тем более у нашего небольшого города, Фондобезд и обеспечит бомжей, то есть людей без прописки и крыши над головой, хоть какими-то средствами для существования. ХМУРНАЯ: А денег этому вашу бомжовому фонду, Фондобед…зду, простите за выражение, кто даст? ЯЩУРОВ: И не смотрите на меня так Зоя Ильинична, не смотрите! У малого бизнеса, денег нет! Кри-зис. У самого еле-еле душа в теле. КРОТОВ: Та-ак… Уже веселее. А ведь у тебя, Виктор Иваныч, шикарный ресторан «Гнездо глухаря», два кафе, бензозаправка… ЯЩУРОВ: Откуда деньги, Михал Ефимович? Весь в долгах, как в шелках! Президент призвал всех помогать малому бизнесу, а не щипать его, как курицу, которая завтра для экономики страны золотые яйца будет нести. КАМОВ: С таким счастьем – и малый бизнес? ЯЩУРОВ: После каждой проверки ещё меньше становится. Все обижают. Даже врачи всякие, которые бесплатную прививку от гриппа делают за деньги делают…Вот как твой, Евгений Павлович, бизнес называется? КАМОВ (судорожно лезет в карман): Срочно принять успокоительное! Срочно! Иначе я за себя не ручаюсь…Ох как я непредсказуем в состоянии аффекта… Не убью, так покалечу. ЯЩУРОВ: Ой-ё-ёй, как страшно!.. Напугал ежа голой задницей. Тебе, я вижу, не вредно жить. Тебе жить опасно - посадить могут правозащитника нашего… ХМУРНАЯ: У ну, замолкли мне тут! Дайте с изобретателями разобраться: дело они предлагают или же шнягу? КРОТОВ: Дело, Зоя Ильинична. Большое и благородное дело. ПАЛАМУТОВ: И безопасное. Кто пальцем тыкнет в благодетелей бомжей и обездоленных, тому глаз вон! Да никто и не пикнет, что Фондобезд фуфло или там финансовая пирамида. Благотворительность – как царская охранная грамота… ХМУРНАЯ: А деньги-то, деньги кто из вас в фонд этот закачает? Вот в чём вопрос: кто? Отсюда и второе: быть или не быть вашему безду. КРОТОВ: Узнаю старую советскую школу. Раз – и быка за рога! Отвечаю прямо и откровенно на вопрос начальника горфинотдела: из городского бюджета на первых порах… Для милосердия и сострадания… Так что отщипни, мать Тереза. Повисает неопределённая пауза. ПАЛАМУТОВ: Ну, благодетельница вы наша… ЯЩУРОВ: Отщипни, Ильинична, не убудет, небось. А то ведь замордуют малый бизнес, чует моё сердце… КРОТОВ: Только не молчи, Зоя!.. ХМУРНАЯ: Денег не дам. КРОТОВ: Даже на милосердие и сострадание? ХМУРНАЯ: Что ты у меня, как у девки с мясячными канючишь? Сказала не дам, значит, не дам! Точка. КРОТОВ: Это почему? Схема надёжная, детально проработанная. Депутаты, уверен, проголосуют «как надо». Чего ломаешься? Дай! ХМУРНАЯ: Не дам и баста, ядрит ваш мадрит! КРОТОВ (доверительно, вполголоса): Деньги позарез нужны – домик на озере, сама знаешь, только до второго этажа дотянул… А там ещё третий, крыша, отделка… Люди без определённого места жительства страдают без жилья, без своей крепости, как образно говорят англичане. КАМОВ: Стоп! А при чём тут домик на озере и бомжи? КРОТОВ (после паузы): Опять моветонешь, оппозиция?Домик на озере, доакладаю непосвящённым – это усадьба известного поэта девятнадцатого века Бартоломея Евстафия. Местные крестьяне годами растаскивали кирпичи архитектурного шедевра, уже давно не охраняемого государством памятника архитектуры. Я взялся вернуть шедевр людям. И после реставрации мы с женой планируем для бездомных устраивать бесплатные экскурсии по возрождённому дому, где жил автор этих бессмертных строк. (Достаёт из кармана бумажку, читает): В приливе чувства безутешного С меня озёрная волна Трусы снимает, словно женщина. Со мной в последний раз она. ГОРИНА: Браво, Бартоломей, браво!.. Восхитительно! Какая свежая рифма, какая глубина мысли и чувств! Умели же писать наши предки… (В сторону Сокиной). Не то что нынешние рифмоплёты. КАМОВ: И я скажу вам, Михаил Ефимович, тоже скажу браво. За идею. (Иронизирует). От бомжей отбоя не будет – им на пустое брюхо будет очень любопытно поглазеть на возрождённый архитектурный шедевр. Гуманный просветительский проект. А ежели ещё после экскурсии бомжей покормят бесплатной похлёбкой из куриных потрошков да на обратный билет худо-бедно из Фондобезда дадут… ГОРИНА: А вот тут я не согласна! Пропьют ведь благотворительные средства. Хотя я к бомжам вполне толерантна, но пахнут, пахнут они так ужасно… Их нужно к гигиене, к воде и мылу приучать. Там же, на озере. Или в какой другой речке. ПАЛАМУТОВ: Вот-вот, Любовь Васильевна! Лёд, вижу, тронулся, господа депутаты! ХМУРНАЯ: Всё равно не дам! Я за бюджет и головой и прочими частями тела полностью отвечаю… Так что, орёлики, щипать бюджет будите только через мой труп. КРОТОВ: Да крохи совсем, три лимона. ГОРИНА: Я очень люблю чай с лимоном пить. КРОТОВ: Обездоленные тоже обожают. И именно с лимоном. ХМУРНАЯ: Не дам! ЯЩУРОВ: Дашь! А то, как ты и нагадала – через твой труп отщипнём. Шутка, мать Тереза… СОКИНА: Неудачная, Виктор Иванович, шутка. ЯЩУРОВ: А чего бабка кобенится, целку строит? ХМУРНАЯ: Ты говори-говори, Витя, да не заговаривайся… КРОТОВ: Всего-то три лимончика. На первых порах. Стартовый капитал, так сказать… ХМУРНАЯ (уже мягче): Да не строю я из себя целку. Просто в мои годы сидеть уже даже как-то и неприлично. Бабшка в законе – смешно. А потом, откель я отщипну вам три лимона, когда во втором полугодии бюджетники начнут лапу сосать? ЯЩУРОВ (на повышенных тонах): Вы только поглядите! Бюджетников, значит, ей жалко, а малый бизнес – нет. Эти три лимона ваших бюджетников всё равно не спасут! ПАЛАМУТОВ: А бомжам помогут пережить осень и достойно войти в очередной зимний период. ГОРИНА: Поинтеллигентнее, господа, пожалуйста. Меня ваша агрессия пугает… ЯЩУРОВ: Я за себя не ручаюсь, Михаил Ефимович! Но я эти три несчастных лимона для вас выбью! Ящуров встаёт из-за стола, подходит к Хмурной, сжав кулаки. Хмурная в ответ показывает ему фигу. Ящуров отходит, садится на место, поглядывая на главу города: мол, как я её, а? КАМОВ (На ухо Хмурной): Ящуров – это добро с чужими кулаками. Свой первоначальный капитал сколотил на рейдерстве ещё в девяностые – отжимал у слабых их собственность. Поднялся как на дрожжах, поделился с властью своим счастьем – и стал почётным гражданином. ХМУРНАЯ (Громким шёпотом Камову): Перестань дуть мне в ухо. Ты залечил больного до смерти, спишешь в естественный отход. А я куда лимоны спишу? Когда работаешь с финансами, то неосторожный шаг в сторону, ядрит вашу налево, побегом считается. Нутром чую, что билет в один конец мне подсовывают эти учредители. КРОТОВ: Высказывайтесь, высказывайтесь, товарищи депутаты… Поактивнее. Вы же – ду-ма. То бишь - голова города. А голова должна думать! Думать о городе, о народе и заботиться о функционировании всего организма, всех его самых малозначительных и даже больных частей. На вас только и надежда. Неужто все вместе не сможем убедить старого работника донельзя забюрокраченной системы? СОКИНА: Можно я? Спасибо. Я скажу как работник пера, как летописец наших славных добрых дел. А то, что новое дело – доброе, в этом у нас сомнения нет… КАМОВ (Перебивает): Только не надо обобщать, госпожа литераторша! Говорите, пожалуйста, от своего имени. Или его у вас нет? СОКИНА: Вот, оппозиция перебила, сбила с мысли и всё опошлила… Но я продолжу, Евгений Павлович, продолжу. Правде рот не заткнёшь. Фондобезд, коллеги – это звучит гордо! Как креативно и свежо! Я об этом в областную газету завтра напишу! Пусть все о нашем милосердии узнают! Все – и губернатор, и прокурор, и все обездоленные, жаждущие милосердия… Это же – бомба. Информационный повод для Первого канала и малаховской передачи «Пусть говорят»! Нас всех туда пригласят, на весь мир прославимся… КАМОВ: Как пить дать прославимся. Пропиаримся в «Человеке и законе» так, что мало не покажется… КРОТОВ: Тут я нашу системную оппозицию поддерживаю. Вот писать, славиться, как выражается редактор «Нашего времени», не надо. Вы летописка проверенная. Наша, хочу сказать, летописка. Но милосердие должно быть молчаливым. Скромным. Тихим и незаметным, я бы сказал. Зачем гусей и завистников дразнить? КАМОВ (Громким шёпотом Хмурной, прикрыв её ухо салфеткой): Летописка – это комплимент или оскорбление? ХМУРНАЯ: Обидное погоняло. КАМОВ: Печально, но конфетка из говна на этот раз у нашей карманной прессы не слепилась. ГОРИНА (Услышав реплику Камова, зажимает уши ладонями): Не засоряйте великий и могучий своими вульгаризмами! КАМОВ (Шипит в ответ): Это вы его загаживаете «креативами», «толерантностью», «шопингом» и прочим мусором из-за бугра!.. ПАЛАМУТОВ (Стучит вилкой по бутылке): Тише, тише, уважаемые коллеги! Будем уважать друг друга и выступающего. Правильно говорит Михаил Ефимович – наше милосердие будет тихим, скромным. Почти незаметным. Нет, лучше – совсем незаметным. Так, поверьте, лучше и для бомжей. И для нас, бескорыстных благотворителей. А то там, наверху, начнут: а где они деньги для фонда взяли? У кого отняли, коль бюджет уже который год в минусе и явном дефиците!.. Начнут копать, ездить с комиссиями, проверять… Придётся взятками отбиваться – и деньги у Фондобезда кончатся, не успев по большому счёту начаться. Три миллиона – это, сами понимаете, коллеги, стартовый капитал. Бездомные и прочие бомжи заслуживают значительно большего. Что им какие-то жалкие три миллиона из городского бюджета? Сиротские слёзы… Но хорошее начало, господа – уже полдела. КРОТОВ: Доброжелательная критика, думаю, должна помочь вашей молодой коллеге. Ошибки у всех бывают, главное их вовремя признать. СОКИНА: Я поняла, всё поняла… Я уже признала осознала свою ошибку… Бомбы не будет. Наша благотворительность будет тихой, незаметной… Скромность украшает благотворителя. ХМУРНАЯ: И на том, милочка, спасибо. Бомбы нам только и не хватало… Но денег всё равно, ядрит ваш мадрит, не дам! КРОТОВ: Это почему? ХМУРНАЯ: А как учёт вести будем? У многих бомжей ведь и паспортов нету. А человек без паспорта в России и не человек вовсе… СОКИНА: А кто же, по-вашему, тот человек без паспорта? ХМУРНАЯ: Ноль без палочки - вот кто! Или, можно сказать, говно на палочке. Паспорта нет, прописки нет, как, скажите, господа депутаты, ведомость составлять, по которой естественные убытки фонда списывать? КАМОВ: Всё вам, Зоя Ильинична, нужно забюрократизировать до нельзя. Ведомости нет, паспорта нет, а живые люди-то есть! И они кушать хотят. И все они нуждаются в лечении. Кто от туберкулёза, кто от спида и все от вшей! ХМУРНАЯ: Ну, чья бы корова, простите Евгений Павлович, мычала!.. Вы в своей поликлинике почти всё заминировали… ГОРИНА (попраляет): Замонетизировали, Зоя Ильинична… ХМУРНАЯ: Я и говорю – замо… заме…миинировали, тьфу ты, мышь волосатая! Напридумывали словечек заковыристых, дебилы! В нашей больнице осталось только подъём на лифте платным сделать…Всё остальное заминировано, то есть, тьфу, ты, трёпанный кот! Ну, вы меня понимаете. СОКИНА: Не волнуйтесь, Зоя Ильинична! Не волнуйтесь… Давайте говорить друг другу комплименты… ХМУРНАЯ: Я и говорю свои комплименты нашему главному врачу города. Из опыта моей снохи, моей невестки и своего собственного опыта, трёпанный кот! Талон не бесплатное ЭКГ сердечникам нужно три месяца ждать… Бывает, что очередь подходит, а сердешного уже и нет – перешёл дорогу на тот свет. И с лёгкой душой списали недообследованного покойника по графе «естественного отхода». Да и не ваша ли трижды доступная медицина так забюрократила инвалидов города, что даже безногих каждый год за сто вёрст в областной центр на обследование гоняют. Не поедешь – инвалидности лишат и копеечных доплат, кот трёпанный! ГОРИНА: Нет худа без добра. Инвалиды попутно в областном центре могут зайти в картинную галерею. Или в цирк, по желанию... ХМУРНАЯ: Вот именно – цирк, а не освидетельствование, кот трёпанный! Что скажешь, главный коновал? Аль боитесь, что за год у инвалида-афганца новая нога выросла, и проныра на липовых костылях обманывает родное государство? ГОРИНА: Только без натурализма, пожалуйста!.. Надо всем активнее включаться в программу «Безопасная среда»… ХМУРНАЯ (перебивает): Да помолчите в тряпочку, Любовь Васильевна, со своей средой! И не учите меня жить! Я при Брежневе начинала, но неизвестно при ком кончу. (Комову) Легко быть правдорубом, когда задница депутатским мандатом прикрыта. Да не всё коту масленица, ядрит мадрит!Знаю, что наш борец с бюрократией, больных без медполиса вообще на порог поликлиники не пускаете. Будь хоть сорок температура, хоть сорок дин, хоть сорок два…Вот вам и весь краковяк с тангой! КРОТОВ: Ну, это вы, дорогая Зоя Ильинична, признайтесь, всё-таки загнули!.. Кто же с температурой сорок два градуса в поликлинику пойдёт? Не бывает такой температуры у живого человека. ЯЩУРОВ: У самогона-первача бывает. До семидесяти градусов доходит… Сам проверял. КРОТОВ: Я про температуру тела человеческого… А вот сейчас проверим, принимают ли в нашей центральной городской больнице больных без полиса… Ящуров, твоего абрека, что шашлыки жарит, как звать? ЯЩУРОВ: Абдурахманом. КРОТОВ: Из гастарбайтеров? ЯЩУРОВ: А то из кого! КРОТОВ (Абдурахману): Эй, там, у мангала! Уважаемый!.. ЯЩУРОВ: Глуховат парень – осложнение после гриппа… Громче звать нужно. Я сам. (Почти кричит). Абдурахман! Ибн Хаттаб, етит твою, глухарь на токовище! АБДУРАХМАН: Да, господин! КРОТОВ: А чего ты его господином зовёшь? Ты не в гареме, кажись… АБДУРАХМАН: Так господин сам приказал. А как звать? КРОТОВ: Ну, зови просто – Виктор Иваныч. АБДУРАХМАН: Да, господин Виктор Иваныч… КРОТОВ (Ящурову): Ладно, пусть хоть тебя горшком называет, лишь бы в мангал не засунул…(Абдурахману) Если глухой, подойди ближе – потокуем… Потолкуем, я хотел сказать. АБДУРАХМАН: Да, господин Виктор Иваныч! КРОТОВ (в сторону): Вот чурка нерусская!.. Я не господин Виктор Иваныч… Я не он. Понимаешь? Я другой господин… Чего головой мотаешь? Ладно, хрен с ним, проехали... Ты нам скажи, у тебя паспорт есть? Ящуров жестикулирует, строит гримасы своему работнику. АБДУРАХМАН: Есть, господин Виктор Иваныч. Был паспорт с моей родины. И два брата, сестра и племянники есть…Они у Лопаты работают. ГОРИНА: Нужно по-русски правильно говорить, Абдурахман. Не «у лопаты», а с «лопатой работают». Понятно? АБДУРАХМАН (хитро щурится): Моя твоя понимает. С метлой и лопатой у Лопаты работают. ЯЩУРОВ: Он про Василия Лопату говорит. Про начальника ЖКХ, Василь Васильича Лопату. Он в этом году управляющую компанию «Благоустроенный город» к рукам прибрал. Все шестнадцатиэтажки теперь его, а дворники – сплошь из гастарбайтеров набраны. Прижимистый гад, экономит бюджету фонд заработной платы. КРОТОВ: Ладно, не в Лопате дело. Ты скажи, Абдурахман, есть у тебя и у братьев с племянниками и сестрой полисы? Ну, чтобы в больнице нашей лечиться… АБДУРАХМАН (вопросительно смотрит на Ящурова и его знаки понимает по-своему): Никак нет, господин Виктор Иваныч! Этого у нас, слава аллаху, не было. У сестры, правда, триппер был… Триппер да, был… ПолИсов, хвала аллаху, не было. ХМУРНАЯ: Да чего тут спрашивать – нет у них никаких полисов! И в поликлинику они не ходят. Туда, я уже об вас язык отбила, им дорога заказана. СОКИНА: Значит, они все не привиты от гриппа. АБДУРАХМАН: Гриппа был. Я болел, уши стреляли… Плохо слышать стал. (Радостно) Гриппа был, был! И у меня, племянников, братьев… И даже сестра бедный вместе с триппер гриппа хватал…Сильно сестра кашлял. СОКИНА: Вот, вот, о чём я писала в своём журналистском расследовании! Все эти непривитые гаст… южные гости, и заразили прошедшей зимой город гонконским гриппом! Я, Михаил Ефимович, тогда выяснила: в поликлинике, где главврачом наш уважаемый Евгений Павлович Камов, уже в октябре странным образом исчезла бесплатная вакцина. По документам должно было хватить на весь город, но не хватило… ЯЩУРОВ: Чё тут расследование делать, огород городить, когда все мы знаем, что Камов, наш неподкупный оппозиционер, её налево пустил… Через свои аптечные ларьки и пункты реализовал. Хочешь прививаться – купи в камовской аптеке вакцинку. Кто громче всех кричит держи вора? КАМОВ: Вы не смеете!.. Где презумпция невиновности, а? У нас, слава богу, только суд может назвать человека преступником. КРОТОВ: Да успокойтесь вы, Евгений Павлович! Никто вас преступником и не называет. ЯЩУРОВ: А-а, видите, коллеги, извивается, как уж на сковородке! Заволновался очернитель действительности! Но вы ,Евгений Павлович, не переживайте насчёт презумпции. Наш суд, если кому-то «там» надо, кем надо тебя и назовёт. И, будь спокоен, в печку, как горшок, засунет! СОКИНА: Коллеги! Народные витии! Давайте же, наконец, говорить друг другу комплименты!.. КАМОВ (поднимается из-за стола с дрожащим в руке фужером): Всё, всё – генук, как говорит фрау Меркель. Нам ли мелочные счёты сводить, товарищи? Это, согласитесь, гроз щвайн, полное свинство будет, если мы ещё и друг друга в воровстве дав в мздоимстве обвинять будем. ПАЛАМУТОВ: На партия единства, не свинства, заметьте, товарищ Камов, а единства, в первых рядах борцах с коррупцией. КАМОВ (себе под нос): Гусь свинье не товарищ. (Громко) Хочу выпить за наше единство! За дружбу, которая лучше любой войны. СОКИНА: Я с ним чокаться не буду! Камов не из нашей фракции и не из нашего единства… Чужак. Чуждый элемент, непривитый нашей антикоррупционной идеологией субъект, можно сказать. ПАЛАМУТОВ: Э-э, дорогуша!.. Так нельзя. Да – он пусть и непривитый нашими идеалами, пусть инакомыслящий, как в прошлом веке выражались, но он – наш, он - часть нашей общей думы. Мы вместе, и привитые и непривитые – одно целое. Монолит. Потому что дума, как глубоко сказал Михаил Ефимович, - это голова. Она о народе, а частенько, чего греха таить, и вместо народа думает. КРОТОВ: (перебивает Паламутова): Сильно сказано. Не в глаз, а в лоб, друг мой Николай Иваныч! Вот пять пальцев (растопыривает пальцы). Каждый – и указательный, и безымянный, и мизинец - по отдельности сломать – пара пустяков, в нашей полиции это хорошо знают. А вот так (сжимает кулак) – а ну, попробуй! Сам в лобешник получишь. Вот она, сила нашего единства! Кто нас за хобот, простите за выражение, возьмёт, когда мы все в одном кулаке сжаты? Что, слабо, говорим мы, врагам нашим? (Делает неприличный жест). И кто может вякнуть против Фондобезда, который будет служить нашему единству и обездоленным людям? Добро сильнее зла, товарищи! Я это ещё в детстве понял, когда мне няня сказки Пушкина читала. Про Луку Мудищева, Балду и прочих народных героев… ЯЩУРОВ: Пушкин – наше всё! ГОРИНА: Ради всего святого, не трогайте Пушкина! КАМОВ: Михаил Ефимович, маленькая ремарка… Луку Мудищева друг Пушкина, Лермонтов, написал. КРОТОВ: Не спорьте, друзья, по пустякам! Сегодня «нашим всем» должен стать Фондобезд. Со стартовым капиталом в три лимона. Пока… ХМУРНАЯ (Шмыгая носом): Дело пахнет керосином, а не лимонами… КРОТОВ: Добром дело пахнет. Нашим добром и гуманным отношением к обездоленным, бомжам и бесполисным гастарбайтерам. И не только к ним. Кротов с бокалом в руке начинает обход собравшихся. КРОТОВ (подойдя к Гориной): Фондобезд поможет и нашим учителям-бюджетникам. (Обращается к Сокиной) И бедным литераторам. (Поднимает бокал в сторону Камова). И нашей бесплатной медицине, врачам и в её лице всей нищей интеллигенции. СОКИНА: Как это прекрасно, господа!.. У меня даже экспромт стихотворный родился. Вот: «Всем на небе хватит звёзд, коль поможет Фондобёзд!». КАМОВ: Спишите слова, бедный литератор! (Поёт) Фондобёзды ту ю… ХМУРНАЯ: Ты мне Лазаря не пой! Я учёная…Денег, сказала, не дам! Кротов, танцуя, приближается к Хмурной. КРОТОВ: Думаю, председатель Фондобезда не забудет и о скромных ветеранах-управленцев, так искусно сводящих в нашем пусть дефицитном, но всё-таки ещё живом городском бюджете, концы с концами. Я приглашаю вас на танец, Зоя Ильинична! На белый танец… ХМУРНАЯ: Вы что, дама? КРОТОВ: Пока что нет, не в дамках. Но с вашей помощью, думаю, все мы там будем…(Аюдурахману). Эй вы там, у мангала! Хоттабыч! Музыку! Кротов танцует с Хмурной «медляк». КРОТОВ (Хмурной): Так вы желаете с нами пройти в дамки, Зоя? ХМУРНАЯ (отстраняясь от прилипшего к ней кавалера): В дамки без председателя не пройдёшь! Поверьте опыту человеку, который пережил Брежнева, Андропова и в нынешнюю кампанию не сел на скамью… запасных. Должен же кто-то, если не отвечать за деньги, то сидеть за их безвозвратное исчезновение, ядрит ваш мадрит. КРОТОВ (танцуя): Вы мудрая женщина, Зоя. Недаром древние китайцы говорили «шурше ля фам». Я услышал ваше «шурше», мадам. Председатель сейчас будет… Айн момент, как говорят прагматичные немцы. (Громко, обращаясь ко всем). Друзья мои! Предлагаю выпить за председателя нашего Фондобезда! У всех налито? Ропот за столом: «Кто же это, кто?» КРОТОВ: Предлагаю самую неподкупную и самую гуманную кандидатуру, в кристальной чистоте которой не засомневаются ни друзья, ни враги. КАМОВ: Сгораю от любопытства: неужели есть такой? КРОТОВ: Представьте себе, есть. Гуманист, милосердный, правдивый, мужественный и честный человек. Все: «Да кто же это, наконец? Кто это? Не томите душу!» КРОТОВ: Даю подсказку. Он начинается на букву «Ка». СОКИНА: Ха? ЯЩУРОВ: У вас все настоящие мужики на одну заветную букву, Валя. КРОТОВ: На «Ка», Валюша. КАМОВ (тревожно): Вы на кого намекаете? На какого «Ка»? С «Ка» не только моя фамилия начинается. Я медик, а не благотворитель! Какое, скажите, милосердие может быть у человека, если на эмблеме змея чашу обвивает… ГОРИНА: Как интересно! Кобра или гадюка? ХМУРНАЯ: Змея – бесовский символ. Но на безрыбье и змея в дело пойдёт, ядрит ваше налево! ПАЛАМУТОВ: Змея – это мудрость прежде всего. А кто мудёр, тот и гренадёр, как говорили наши славные предки. ЯЩУРОВ (поднимая свой бокал): Камову Евгений Павловичу, председателю Фондобезда, наше троекратное… КАМОВ: Стойте, стойте, господа товарищи! Погодите с вашим уря… Вы что, хотите меня зицпредседателем Фунтом из «Золотого телёнка» сделать? Я сидеть за ваш чёртов Фондобезд, простите, за вашу кассу безвозмездной взаимопомощи не собираюсь… ХМУРНАЯ: Надо разворачиваться масштабно, ёшкин кот! В тюрьму, Женя, сажают только за мелкое воровство. КРОТОВ: Не надо о плохом, товарищи! Евгений Павлович, поверьте, не сидеть вам в золотом телёнке…Золотым его ещё нужно сделать. Пока он, простите, бумажный. А масштабно мы вас развернём. Слово охотника, бьющего глухаря в глаз! СОКИНА (заискивающе). В любом человеке можно найти много хорошего… ЯЩУРОВ: …Если тщательно обыскать. СОКИНА: Не перебивайте, пожалуйста. Иногда нужно помолчать, чтобы тебя поняли. Так давайте же, друзья, выпьем за новорождённого председателя благотворительного фонда стоя! ПАЛАМУТОВ: Фондобзду и его председателю гип-гип… ЯЩУРОВ: Мы ещё не голосовали, голоса не подсчитывали, так что урякать рановато, коллеги. Я как старый слуга народа против. КАМОВ: Со слугами мы ещё в семнадцатом покончили. КРОТОВ: Слово предоставляется нашему безальтернативному кандидату. Скажите, товарищ Камов, слова благодарности за доверие. КАМОВ: Я даю себе полный отлуп. ХМУРНАЯ: Знала, что глуподыр полный! ПАЛАМУТОВ: Обоснуйте самоотвод, пожалуйста. Это, коллега, проще простого – отказаться от оказанного доверия. КАМОВ: А что тут непонятного? Стартовый капитал намечается хлипкий. Всего-то три несчастных лимона. А бомжей в городе всё больше, и ряды обездоленных растут. Кризис перманентный. (Обводит глазами собравшихся). Да и всех постоянных пациентов Фондобезда, чувствую, будет немало. На аппетит обездоленные не жалуются. Три дня – и кормушка пустая. А где же те масштабы, за которые зицпредседатели неподсудны? ПАЛАМУТОВ: Вы невнимательно слушали главу города. Три лимона – это только на старте. А добровольные взносы, а налог на милосердие, который мы завтра же, в срачнейшем порядке, примем на заседании думы? СОКИНА: Любая Волга с ручейка начинается. ЯЩУРОВ: Что ещё за налог на милосердие? Мало малому бизнесу налогов, что ли, придумали… КРОТОВ: Вы сперва разберитесь в тонкостях законодательного акта, а потом критикуйте. Конструктивно, само собой. Информирую для непосвящённых, что юристы администрации подготовили проект местного закона, предоставляющий льготы только благотворителям. Не занимаешься благотворительной деятельностью – плати в казну по полной. И средства от этих, ранее не обложенных ООО, ОАО, ЧП и ИП, рекой в ФОНДОБЕЗД потекут. Тарифы будут доведены до сведения. Механизм известен: ежели перечисляешь денежку в Фондобезд – скостим процент с других местных налогов. Их, ты Виктор Иванович, лучше меня знаешь. ПАЛАМУТОВ: Я напомню, с вашего позволения. Местные налоги, за которые мы с вами единодушно голосовали, - это налог на рекламу в городе, на содержание городского женского фитнес-клуба «Геракл», на горячую воду в домах горожан а летнее время, на закоренелых безработных, на капитальный ремонт будущего памятника, который заложили 7 ноября к столетию революции… ЯЩУРОВ (вздыхает): Да-а… А говорят, что депутаты в думе только штаны свои протирают! Вот он, результат налицо! Но нельзя ли поконкретнее про налог на милосердие… КРОТОВ: Конкретизирую. Николай Иванович образно назвал новый вид налогообложения «налогом на милосердие». Но точнее его будет назвать налогом на отсутствие милосердия. Я только что нашёл новое, более точное название – налог на бездушность. ГОРИНА: Лучше, как в «Мёртвых душах» у классика – подушевой налог на бездушность. КРОТОВ: Вот что значит внутренняя культура человека! Спасибо, Любовь Васильевна. Прекрасно звучит - подушевой налог на бездушность. То есть он касается на каждого самодостаточного горожанина города. КАМОВ: А не самодостаточного? КРОТОВ: А для несамодостаточных мы и создаём достаточно наполняемый народным милосердием Фондобезд! И средства, прав Паламутов, рекой в Фондобезд потекут… Только успевай оприходывать и распределять между нуждающимися. И никакой тебе бюрократии. Сплошной безвозмездный гуманизм. ЯЩУРОВ (обеспокоенно): И малый бизнес тоже обложат этим бездушным налогом? КРОТОВ: Паламутов, объясни своему депутату что к чему. Ящуров, гляжу, никак нашу благотворительную идею в голову не возьмёт. ЯЩУРОВ: Я просто элементарно страхуюсь от возможных рисков. Малый бизнес, как ребёнка, каждый обидеть может. ПАЛАМУТОВ: Солдат ребёнка не обидит. Тебе, Ящуров, боятся нечего. ЯЩУРОВ: Это почему? ПАЛАМУТОВ: Кавалеры, почётные граждане и депутаты гордумы от всех видов местных налогов нашим же думским решением освобождены ещё три года назад. Склероз, Виктор Иванович? ЯЩУРОВ (с облегчением): Простите, запамятовал…Столько нужных законов, решений, постановлений напринимали за эти годы!.. Все шкафы в думе этими важными бумажками забиты. Сдуру подумал: зачем же ещё и голову этим себе забивать? КРОТОВ (Камову): Ты, Евгений Павлович, зря волнуешься о наполнении фонда. Тебе, как председателю, уж точно слёзы не достанутся. Уверен, что красивый номер твоего смартфона после обращений по городскому ТВ на зубок каждый самодостаточный знать будет. СОКИНА: Тут, Михаил Ефимович, думаю без вашего верного помощника, городской прессы, не обойтись. КРОТОВ: Умница! Золотце ты наше, Валюша! Нужно только покреативить, побольше соплей-воплей по городскому телевидению. Мол, кто сколько может, дорогие горожане! Для мальчика Васи, которому срочно нужна операция в Израиле… Или, там, для девочки Сони, родившейся с редким неизлечимым в горбольнице заболеванием, срочно требуется дорогостоящее лечение в Гонолулу… У родного государства ведь на своих детей деньги кончились. Одна надежда на вас, братья и сёстры! Помогите нашим бедным детям, ради всего святого! Кто сколько может, со словом «добро», но можно и без него… ЯЩУРОВ (восхищённо): Вы, и правда, поэт, Михал Ефимыч! А если с картинками да с материнским всхлипыванием – камень не устоит, расколется. Наш человек последние портки с себя снимет, когда умело слезу выжимают… А главное – всё законно. Для обездоленных и больных деток копеечка к копеечке, копеечка к копеечке…. Вот вам и благородный поток народного милосердия! Золотое донце, скажу я вам. ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ Та же поляна. Абдурахман приносит новую партию шашлыков. КРОТОВ (ко всему собранию): Итак, голосуем, товарищи! Кто за то, чтобы Камов Евгений Павлович стал председателем Фондобезда, прошу голосовать. Все дружно поднимают руки, в том числе и сам Камов. КРОТОВ: Ну, не золотой ли народ наш! Не бриллиантовый ли!.. Вроде бы бурчит, мычит, шипит, недовольный властью и жизнью своей, а всегда «за» голосует! С таким народом мы горы свернём! Ну как мне, городской власти, за такой народ не радеть? Как не болеть за него всем сердцем и душой.(Смахивает слезу). Спасибо, братья и сёстры! Низкий вам поклон…Другого от вас, честно скажу, и не ожидал... ПАЛАМУТОВ (поднимая бокал): За здоровье Михаила Ефимовича, пахаря, сеятеля и хранителя, радетеля и спасителя всех городских обездоленных! КРОТОВ: За меня, кажется, уже пили… Давайте, товарищи,за только что родившегося председателя Фондобезда! Другого я и не ожидал. Давай, Женя, на брудершафт! (Целуется с Камовым, пьют). Теперь тебе и на хлеб, и на водк… воду, и на вакцину от гриппа для всех бомжей и обездоленных хватит. ПАЛАМУТОВ: Новорожденному председателю Фондобезда наше троекратное… ВСЕ: Ура, ура, ура-а!.. Все пьют и лезут целоваться с Камовым. КАМОВ: Ну, хватит, хватит!.. Оправдаю, поддержу. Но, вы знаете, подхалимов не терплю. Приходите, просите, но с достоинством. ГОРИНА (осушив бокал до дна и по-гусарски разбивая его о землю): А теперь – приватный танец! Эй, глухарь, Абдурахман или как тебя там, музыку! (Пытается залезть на стол, чтобы исполнить стриптиз). Звучит музыка. ХМУРНАЯ: Не надо, дорогуша, портить казённое имущество. Стол туристический, складной, вот инвентарный номер… В сумерках первую цифру не вижу… Слазь, едрит тебя мадрит! Дома перед мужем плясать на столе будешь. КРОТОВ: Ну, Зоя Ильинична, председатель есть. Теперь-то дашь? ХМУРНАЯ (улыбаясь): Теперь с лёгкой душой дам! Как не дать, когда есть ответственное юридическое лицо. Теперь я просто исполнитель. Есть кому и ответ держать, и от следователей откупаться. Гори огнём, эти стартовые миллионы!.. Не они первые, не они и последние. Так, ёшкин кот, Михал Ефимыч? Мы ведь, несмотря на седины, ещё живые люди… КРОТОВ: Ты жива ещё моя старушка? Жив и я, привет тебе, привет… ХМУРНАЯ: Не писай, Миша, кипятком, но пусть струится над твоей избушкой… КРТОВ: Дай я тебя поцелую! Старый конь борозды не портит. ХМУРНАЯ: Это уж от коня, а не от борозды, ярит твой мадрит, зависит. КРОТОВ: (Целует в губы и сплёвывает). Ну, и характерец у тебя, девка! Даже в дружеском поцелуе укусить норовишь. Абдурахман прибавляет у магнитофона звук. Звучит танцевальная музыка. У стола, держась за стул, пытается танцевать стриптиз разгорячённая алкоголем Горина. СОКИНА: Дамы приглашают кавалеров! Виктор Иванович! Вы готовы? ЯЩУРОВ: Я, как пионер, всегда готов! Только не будем мешать заслуженному работнику просвещения, пусть просвещает и охмуряет мужичков, ослепляя их своими прелестями. Не будем, Валюша, мешать педагогическому процессу. У меня более радикальное предложение… СОКИНА (жеманно): Это какое, Витя? ЯЩУРОВ (поёт, ужасно фальшивя): Поедем, Валюша, кататься… Давно я тебя не катал. СОКИНА: С удовольствием, котик! А на чём ты меня покатаешь? ЯЩУРОВ: А вон там, у бережка, лодка стоит. Ты как любишь – снизу или сверху? СОКИНА: Я по-всякому люблю. ЯЩУРОВ: А я снизу… На корме лодки. Я буду сидеть, а ты грести… Лады? СОКИНА (чувственно): Как скажешь, Витя! Сокина и Ящуров уходят к реке. От мангала, где Абдурахман жарит новую порцию шашлыка, слышится шум, музыка обрывается. КРОТОВ: Что за шум, а драки нету? АБДУРАХМАН: Господин Виктор Иваныч! Тут бомжик из лесу пришёл… Шашлик-башлик хочет кушать… Я прогонять, он не уходить! КРОТОВ: Эй, человек! Да, ты, ты! Иди к столу, не бойся! Закуси с дороги чем бог послал, выпей, коль пьющий… К столу подходит неопрятно одетый человек. ГОРИНА (раздосадованная, что прервали танец, пьяным голосом): Держите дистанцию, гражданин, гражданин, дистанцию, пожалуйста… От вас кислой капустой тянет. КАМОВ: Бомж? Паспорт предъявлять не надо, и без паспорта видно, что бомж. Наш, так сказать, обездоленный… Но ответь сам, ты кто? МАЛЬЧИК (жадно глядя на стол с какусками): Мальчик. КАМОВ: Оригинально! Видим, что не девочка. Мы фамилию твою спрашиваем, пациент Фондобезда… КРОТОВ: Первый пациент! Налейте ему! Это символично. И это, думаю, хороший знак свыше. ПАЛАМУТОВ: У вас фамилия есть? В паспорте в графе фамилия бывает… Что там написано, а? МАЛЬЧИК: Мальчик. Тимофей Богданович Мальчик. Фамилия у меня такая – Мальчик. Вот паспорт, блин, какие-то суки украли, а то бы показал. У меня раньше всегда паспорт спрашивали, когда фамилию называл. ГОРИНА: А что, хорошая фамилия. Скорее всего, украинская. Этимология её на поверхности – Мальчик. У нас ведь в городе есть Лопата. Почему бы не быть и Мальчику… Где лопата, там и мальчик. Где корни ваши, Мальчик? МАЛЬЧИК: Покушать, господа, можно? КАМОВ: Ешь, на что глаз смотрит! Не стесняйся! И вот тебе стакан, пей на здоровье. Ты у нас первый. Счёт благим делам Фондобезда открыт. Бомж жадно ест, выпивает. МАЛЬЧИК: Отца не помню, мать спилась. Я в детдоме вырос. В город приехал пацаном, на большую стройку . Учеником каменщика взяли… ГОРИНА: Ешьте, ешьте…Только держите дистанцию, пожалуйста… Я, мой Мальчик, вас сейчас французскими духами орошу… (Достаёт из сумочки духи, брызгает на бомжа). КРОТОВ: Ешь, пей, сколько душа попросит, первый посетитель Фондобезда! Не спеши – не отнимут. МАЛЬЧИК (с набитым ртом): Орошайте чем хотите. Можете даже побить, если захочется, только дайте брюхо набить… Последний раз человеческую пищу ел… (поднимает глаза к небу) кажись, ещё на Пасху. Надоели до смерти лягушки варёные. ГОРИНА: Ты ешь лягушачьи лапки? Ты же не француз, Мальик. МАЛЬЧИК: Жрать захочешь, не только лапки сожрёшь… ПАЛАМУТОВ: А где же ты живёшь, Мальчик? МАЛЬЧИК: Да тут, в лесу и живу. Шалаш построил, он недалеко отсюда. Там лягушек на костре варю… КАМОВ: А ты знаешь ли ты, что это урочище - памятник природы регионального значения? Тут строить шалашы, жить и разводить костры категорически запрещается. МАЛЬЧИК (испуганно): А где жить тогда?.. Где разрешается? КАМОВ: Там, где люди живут. В жилых домах, в городе. МАЛЬЧИК: Э-э… Это и дураку известно. И у меня дом был, двухкомнатная квартира на Карле Либкнехта. Хорошая квартирка была, да сплыла… КРОТОВ: Как это – «сплыла»? Пропил? МАЛЬЧИК: Можно я эту баночку с собой возьму? И бутылочку эту? Вот спасибо вам, люди добрые! Вот спасибушки… Дай Бог вам всего, чего сами себе желаете… КРОТОВ: Я глава города, ты передо мной, как перед попом в церкви, можешь исповедаться. Как забомжевал, спрашиваю? МАЛЬЧИК: Глава? Голова, значит… То-то я думаю, иде я вас видал… По телику, когда с Нинкой ишшо жил, видал. Перед самыми выборами, кажись. А исповедоваться… Можно и эту баночку икры красной возьму? Вот счастье подвалило!.. КРОТОВ: Бери, бери! Не стесняйся. У нас всего много. На всех не хватит, но первого клиента на почин осчастливим. Ты только честно свою историю падения расскажи… Давно бомжуешь? МАЛЬЧИК: Не-а, я бомж ишшо молодой. Опыта только набираюсь. А как упал? Известно дело: на работе сократили, кому в нашем городе каменщики теперь нужны? Сплошь все менеджеры и продавцы. Полгода падёнщиной перебивался – гаражи строил, дачи подправлял, кто меня заказывал… А потом заказов не стало – кризис… Нинка хахаля себе завела, дамского парикмахера. Денег – куры не клюют. Они, суки, и предложили мне продать им мою долю в квартире. Я к тому времени уже пить сильно начал, похмелиться нечем, а здоровье беречь надобно… Продал, хоть и задёшево, но рассчитался хер этот, парикмахер. Думал, что комнатку поскромнее куплю. Деньги … как его?... риэлтору этому, отдал… А он, блин, меня кинул на бабки. К вам, голове города, хотел на приём записаться, чтобы пожалиться на жизню свою, меры принять… Да меня в приёмную головы не пустили. Говорят, по таким вопросам голова не принимает. Даже не пытайся. Вас тут много таких ходит, а потом сумочки у секретарш пропадают… Вот и всё… Можно, ещё и эту колбаску с тарелочки в карман смахнуть? ХМУРНАЯ: У тебя, пацан, карманы-то прямо бездомные… Бездонные. Хватит жрать. Генук, как говорит наш председатель. Фондобезд ещё официально нет открылся. ГОРИНА: Да, приходите в думу завтра… Нет, лучше послезавтра… И только помойтесь перед этим, пожалуйста, милейший. От вас, простите, мочой попахивает… МАЛЬЧИК: Это меня собака моя обоссала. Собака со мной в шалаше живёт. Прибилась, бедолага. Я бы, женщина, с удовольствием мылся. Вон река рядышком с шалашом текёт, да не могу… КАМОВ: Это почему же? Река у нас и без вашей помывки основательно загажена. Мойтесь на здоровье! Она – не памятник природы, закон позволяет в ней купаться, рыбу ловить каждому гражданину РФ… МАЛЬЧИК: Какая там рыба!.. Лягушек, скоро не будет…Гандоны и дерьмо всякое плывёт со стороны старых очистных, какие тут лягушки выживут? Но я бы и в этой воде помылся, да водобоязнь… Да болезнь у меня редкая, наследственная. КАМОВ (с профессиональным интересом): Так, так, голубчик… Поподробнее. МАЛЬЧИК: Водобоязнь называется. Воды жутко боюся. КАМОВ: Эта болезнь хорошо и без лекарств лечится. МАЛЬЧИК: Чем же? КАМОВ: Водой! Нужно только пересилить себя, начинать с лёгких водных процедур… МАЛЬЧИК (качает головой): Не-е… Мне цыганка на вокзале нагадала, что я в своей кровати не умру – утопну. А жить хоца… Боюся я речки. КРОТОВ: Ты что, Мальчик, не мужик, что ли? А ну, ноги в руки - и к речке шагом марш! Там из лодки шугани одну парочку – хватит им, накатались уже вдосталь, наверное. В лодку садись, отплыви на середину, где вода почище – и помойся как следует. Всё, до свиданья, Мальчик. Гм.. Ну, и фамилия у тебя. Но всё лучше, чем Лопата. МАЛЬЧИК: А на прощанье вот этот сыр с тарелочки можно взять? КРОТОВ: Бери и марш к речке! Чего снёшься? МАЛЬЧИК: Да я плавать не умею. КАМОВ: Так тебя плавать Михаил Ефимович и не заставляет. Ты нагнись с лодки к воде, ладошками зачерпни водицы – и умойся, шею помой, под мышками, причиндалы свои… Чистота, больной, залог здоровья. ГОРИНА: И даже бомжам ничто человеческое не должно быть чуждым. Увидите, как вам станет легко и приятно после водных процедур. И этот ужасный запах уйдёт, думаю… ХМУРНАЯ: Давай вали, пацан! Нам самим пора отваливать. МАЛЬЧИК: Ну, я пошёл… А завтра, можно я снова к вам? На опохмелку-то дадите? ГОРИНА: Послезавтра. Послезавтра как-нибудь приходите, уважаемый. МАЛЬЧИК: Послезавтра – выходной, суббота. ПАЛАМУТОВ: Мы не в Израиле, гражданин Мальчик. У нашей думы голова об обездоленном народе и по субботам, и по большим праздникам болит. МАЛЬЧИК (прикладываясь к бутылке): Замётано! Бомж уходит к реке. Оттуда же появляются Ящуров и Сокина. СОКИНА: Жаль, что лодка оказалась дырявой… Мало, милый, покатались. ЯЩУРОВ: Ничего, ничего, Валюша. В следующий раз я «виагру» с собой захвачу, тогда подольше покатаемся… ХМУРНАЯ: Всё, товарищи депутаты. Закругляйтесь – концерт, ядрит ваш мадрит, окончен. У меня на шее квартальный отчёт могильным камнем висит… Ехать пора. ГОРИНА: Да, пора, мой друг, пора… Покоя сердце просит. КРОТОВ: А вот и наши влюблённые! Ну, хорошо покатались? СОКИНА: Чуть не утонули в дырявом корыте!.. На корме, под Виктором Ивановичем, большая течь образовалась. Тут, Михаил Ефимович, в «Глухариной балке», нужно лодочную станцию ставить, кафе открыть… Места-то какие живописные – левитановские, прямо, места! ЯЩУРОВ: Только вот бомжи бродят подозрительные. Нам один по дороге попался. ГОРИНА: Это Мальчик. СОКИНА: Ну, я бы так не сказала… Мальчику лет под сорок будет, не меньше… ГОРИНА: Если его отмыть, приодеть да дорогим парфюмом побрызгать… То ещё вполне за мальчика с пальчиком сойдёт. СОКИНА (в сторону): Педофилка неисправимая! КРОТОВ: Так, столы, стулья, бутылки и всё остальное аксакал Ящурова соберёт. И чтобы чисто на токовище было! Заповедная зона как-никак… Остальные – за мной, в мою машину. (Сокиной) Вы, Валюша, с Ящуровым в его джипе поедите? СОКИНА: Нет, я с вами, только с вами, дорогой Михаил Ефимович, Миша… С вами мне лучше было… КРОТОВ: Старый конь борозды не испортит. СОКИНА: Испортит, если лодка дырявая. Быстро темнеет. Облака закрывают луну. Поднимается ветер. Со стороны реки доносятся крики Мальчика: «Помогите! Лодка дырявая! Тону-у-у-у! Спасите!». Все делают вид, что ничего не слышат. Идут к машинам. СОКИНА: На реке, кажется, кто-то кричал…Может, тот, которого вы мальчиком назвали звал на помощь? Или мне почудилось?.. КРОТОВ: Веселей, веселей шагайте, товарищи! Завтра у вас важное заседание думы, нужно выспаться, отдохнуть…Ветер поднимается, погода портится… СОКИНА: Нет, прислушайтесь!.. Это не ветер. Кажется, это голос вашего мальчика… ГОРИНА: Какого мальчика? Как после катания у вас воображение-то разгулялось, милая!.. А был ли мальчик-то? Вам показалось. Не было никакого мальчика, не было… КРОТОВ (оглядываясь на спутников): Веселей шагаем, товарищи! Веселей! Тучи сгущаются, господа хорошие… Занимайте свои места в автобусе. (Считает по головам). Все наши в сборе? Слава Богу, все! ПАЛАМУТОВ: (водителю автобуса). Чего стоим? Кого ждём? Заводи! СОКИНА: Так вы, Николай Иванович, поедите не в мэрской машине? С нами? ПАЛАМУТОВ: С вами, с вами, голубушка! Со своим народом. (Водителю автобуса, повышая голос). Чего стоим? Кого ждём? Поехали, что ли!.. Да поаккуратнее, поаккуратнее на дороге… Не дрова, чай, везешь. ЗАНАВЕС. г. Курчатов Курской обл., 2017 г.