Маша и Медведь - врезка замка

Маша и Медведь (врезка замка) Ясный солнечный день, чистый лесной воздух в чистом лесу, хвойный запах от тянущихся в синее небо сосен, птички поют, комары не кусают, Маша спокойна, на столике ваза с клубникой, – что может быть прекраснее? Особенно, если наслаждаться всем этим в полудрёме и полулёжа в шезлонге, – чем Мишка и занимался. У столика на высоком табурете из последних сил скучала Маша. Услышав шум далёкого поезда, спросила: – Куда это он поехал? – и, поглядев на умиротворённого Мишку, повторила погромче: – Мишка! Куда он поехал? – На дачи поехали… – не открывая глаз, отвечает Мишка, берёт из вазы ягоду, и высоко подбросив, ловко ловит её, падающую, ртом. После чего снова погружается в недвижимое блаженство. Маша, на пару секунд остановив взгляд на Мишке, задумчиво приподняла бровь, и стала активно вертеть головой, оценивая окружающее. – Мишка! – она соскочила с табурета, – давай и мы себе дачу сделаем – смотри, сколько у нас тут места! – Маша широко распахнула и глаза и руки, – Мишка-а-а! – Не-е-е, – лениво тянет Мишка, по-прежнему не поднимая век, подкидывает и ловит ртом очередную клубнику, – тут дачи не получится… – А где получится? Мишка, где получится?! Приоткрыв один глаз, Мишка, искоса взглянув на Машу, объяснил: – Настоящая дача должна быть километров за 100. Приехал на дачу – и отдыхаешь, – цыкнул зубом и добавил, – каждый день. С утра до вечера. И опять поймал ртом клубнику. Маша, внимательно проследив за полётом клубники, спросила: – Мишка, а ты не подглядываешь? – Зачем мне подглядывать? – удивился тот, и прикрыв лапой глаза, снова продемонстрировал успешное поедание летающей клубники. Спросил: – Попал? – Попал, – кивнула Маша. После чего залезла на табурет, запрокинула голову, закрыла глаза и стала шарить рукой по столу в поисках вазы с клубникой. Ваза не находилась и пришлось открыть глаза. Выбрав самую большую ягоду, очень сильно зажмурилась, насколько можно широко раскрыла рот и изо всех сил швырнула клубнику вверх. Та, долетев до самой верхней точки своего полёта, замедлилась, провернулась, и быстро набирая скорость, понеслась вниз. Не попав в широко открытый рот, ударилась о Машин нос, щедро разбрызгавшись по всему лицу красным неровным слоем. Выглядел такой макияж страшновато. Маша мигнула раз, другой, и медленно закрыла рот. – Попала? – спросил Мишка, продолжая наслаждаться покоем. – Попала, – Маша сверкнула недовольным взглядом в Мишку. – Иди, умывайся, – сказал бдительный Мишка, – или ещё потренируешься? – и подбросил вверх клубнику. Глаза Маши описали дугу, проследив за полётом очередной ягоды, на миг остановившись на глотнувшем Мишке, слезла с табурета и пошла умываться. Но умыться ей помешало увиденное: два волка-санитара, очень стараясь быть незамеченными, пробирались к их двери, иногда осторожно заглядывая в окна. Маша, незаметно прошмыгнув на крыльцо, спряталась под стоящее там перевёрнутое ведро. И только волки ступили на первую ступеньку, прозвучал гулкий потусторонний голос: – Что – совсем совесть потеряли, – ведро резко поднялось над Машей и это страшное, красное и шевелящееся взвизгнуло фальцетом-вопросом, – а?! Волков, оцепеневших при жутком голосе ниоткуда, это резанувшее «а?!» сдуло, как их и не было. Маша – руки в боки – исподлобья поглядев им вслед, произнесла: – Волки́ позорные… – и побежала умываться. Умылась – и поспешила к спокойному Мишке. – Мишка! – возмущённо кричала Маша, – они опять у нас холодильник обчистят, а ты тут сидишь! – Да кто – «они»? – прогудел вынутый из дремоты Мишка, тяжело вздохнув. – Да эти волки́… ну, во́лки! Да если б не я… Мишка сел в шезлонге, прихлопнул пару раз когтями стопы опавшую хвою и многозначительно протянул: – Партнёры… – Да им знаешь, что нужно? – вконец возмущённая Маша побоксировала с воображаемым противником. – Им врезать надо… – Маша, ну ты представляешь, – Мишка поднял указательный палец, – что они о нас тогда подумают? Хотя врезать, конечно, надо, – Мишка, соглашаясь, опустил лапищу на ручку шезлонга, – пойдём замок врежем. С такими партнёрами колышком двери подпирать… – и опять цыкнул зубом, сокрушённо крутнув головой. Замок вре́зали довольно быстро. Маша крутилась рядом, спрашивала: – Чего тебе ещё подать надо? Я, Мишка тебе всё подам, ты только скажи. И только Мишка начал вворачивать последний саморез, сорвалась с места, помчалась в дом. – Ты куда? – крикнул вслед Мишка. – За ковриком! – Зачем? – Мишка, включи интеллект, ключ куда-то прятать надо? Замок врезали, ключ под коврик положили, сели рядышком на крыльце. Маша к Мишке прислонилась, Мишка кроху обнял – сидят. – Правда, Мишка, нам с тобой хорошо, – говорит Маша. – Спрашиваешь, – отвечает довольный Мишка. – Нам бы ещё ворюгу Зайца победить. А Заяц в это время морковку с грядки выдирает, тихонько напевает-мурлыкает: «На границе тучи ходят хмуро» – и всё слышит. И даже ухмыляется. Но когда Миша-Медведь произнёс: – Но, кажется, я придумал, как мы на него подействуем… – Заяц трудовую деятельность сразу прекратил и уши сами собой торчком выпрямились, чтобы всё-всё услышать и ничего не пропустить. Это его и подвело. Миша с Машей одновременно увидели торчащие над зелёной ботвой заячьи уши, и вытянули руки, указывая друг другу на нарушителя. – Держи вора! – взревел, вскочив, Мишка, и в синее небо с оглушительным шумом и гамом взмыли все птицы леса. – Сейчас я его поймаю! – обрадованно воскликнула Маша, и кинулась вначале к грядкам, а потом обратно, за велосипедом, потому что Заяц улепётывал, как чемпион мира по улепётыванию и было понятно, что без техники его не догнать никогда. Любитель пограничного фольклора и велосипедистка исчезли, а Миша пошёл собирать подготовленный для воровства урожай. Маша вернулась быстро, но пешком и с боевой чёрной раскраской на лице. – Я его почти поймала, – объявила Маша, – жалко, техника подвела, – и опустила голову, поглядывая на Мишку. – Если б не техника… – Где велосипед? – строго спросил Миша, уперев лапы в бока. – Там, – Маша махнула рукой туда, откуда пришла, – Миш, он весь там, собранный, я собрала, – и постаралась обеими руками показать, в какую аккуратную кучку он собран. Взглянула снизу и виновато на Мишку, напомнила: – Но ты же знаешь, как мы на Зайца можем подействовать… ты сам говорил… – и шмыгнув носом, рукой в смазке провела под ним чёрную полосу. – Да, – подтвердил Мишка, – мы обратимся к его совести, и ему станет стыдно воровать нашу морковку, – почесав за ухом, добавил, – только его сначала поймать надо. Маша критически взглянула на Мишку, но ничего не сказала. – Ну и как ты теперь без ве́лика жить будешь? – спросил Мишка, глубоко вдохнул и выдохнул, надувая щёки, – помнишь, где оставила? – Мишка, пойдём, ты не ругайся, а то там эти волки́, ну, во́лки, найти могут, они же металлолом сдают, пойдём скорее… Пошли. Но быстро дойти к велокуче не получилось – встретилась дама сердца. Вышла с лукошком полным грибов, преградила дальнейший путь, вставила свободную от лукошка лапу в бедро, склонила к плечу голову и выразительно посмотрела на Машу, – которая непроизвольно добавила под носом второй ус, – потом на засмущавшегося Мишку. – Вам, медведям, ничего доверить нельзя. Ты посмотри, до чего ты ребёнка довёл? Ребёнка надо домой, в тепло, искупать, накормить, а он его в лес ведёт! Нет, вы на него посмотрите, – обратилась Медведица к окружающим соснам, – ты видел, на что ребёнок похож? Но в этот момент обнаружилось полное отсутствие ребёнка. Мишка кинулся по бурелому в обход дорожного препятствия вслед за Машей, слыша постепенно затухающие звуки: «Это надо же довести ребёнка до такого состояния, что он от родных медведей убегает». …Обратно шли молча. Мишка нёс на плече длинный тонкий стволик, на обе стороны которого были нанизаны части велосипеда, Маша несла что полегче: шайбочки, гаечки и подшипники, тоже нанизанные на тонкую веточку, свёрнутую в колечко. – О чём думаешь? – поинтересовался Мишка. – Ключ мы неправильно кладём. Ненадёжное место. – Ну, тогда включай интеллект, – улыбнулся Мишка. – Угу, – ответила Маша. Какое-то время их ещё было видно, удаляющихся по лесной дороге. *** Мишка наконец-то добрался до своего самого лучшего места и даже успел немножко задремать в шезлонге. Но только немножко. – Мишка-а-а! Я место нашла! Иди скорей! Мишка вскочил, ошалело огляделся, и поспешил к дому. Маши не было видно. – Идёшь? – послышался от двери Машин крик. Мишка взбежал на крыльцо, дёрнул дверь – заперто. – Это самое надёжное место, – с удовлетворением сообщил Машин голос, – никто не найдёт. Мишка задумчиво посмотрел на коврик, затем отвернул его. Ключа не было. Поднял коврик полностью – ключ отсутствовал. – Маша, – прижавшись ухом к двери и скосив к ней оба глаза, доверительно сказал Миша, – если мы будем в доме ключ прятать, мы за ним через окно ходить будем… Маша молчала. – Маша! Открывай! – и Мишка стал дёргать на себя дверь, дом сотрясался, и в такт этим сотрясениям было слышно: – Миш-ка, ин-те-ллект вклю-чи! На Мишкину голову упал ключ, а уже с головы ему под ноги, и Мишка сначала посмотрел на упавший ключ, а потом поднял голову вверх: на притолоке над дверью сидела растрёпанная Маша: – Ну, Мишка, ты меня чуть не вытряс отсюда. Будем здесь ключ класть. Дай лапу. Мишка поднял лапу и Маша съехала по ней на его плечо. Сели передохнуть на порожке крыльца. Маша к Мишке наклонилась, Мишка кроху обнял – сидят. – Правда, Мишка, нам с тобой хорошо? – Спрашиваешь… И обоим, не глядя друг на друга, было понятно: одинаково улыбаются…