Мой дом - моя крепость

Васек вальяжно развалился на пригорке. С этого места хорошо просматривался чисто выметенный двор. Соседи еще спали - вчера угомонились далеко заполночь, отмечали всем двором возвращение соседского сына из армии. «Хорошие люди живут здесь, − подумал Васька, − вчера и меня не забыли шашлыком угостить». Он вспомнил, как Самед ага, старейший житель этой части Крепости, предлагал ему присоединиться к компании: «Васька, кепей оглу (с азерб. "сукин сын"), иди сюда, кушать будем!» Обижаться на добряка Самеда ага нет смысла, крепкие словечки - неотъемлемая часть его колоритного лексикона. На досуге пенсионер Самед ага любил вести обстоятельные беседы о том, как дружно жили соседи в советское время, откуда взялась легенда о дочери шаха, заточенной в Девичьей башне, и какие новые версии о происхождении Башни появились в печати; о невероятных вещах, происходивших во время реставрации Дворца Ширваншахов, о своей первой школьной любви – девочке «вот с такими глазами» и шапкой курчавых волос, что жила в "профессорском" доме... Васька обожал эти практически каждодневные посиделки. Стол со сладостями, табуреты и непременный атрибут бакинской жизни – самовар… Васька прищурился от удовольствия и поднял глаза вверх: где-то высоко в небе парил целлофановый пакет. Судя по этой примечательной детали, за метровыми крепостными стенами разразился настоящий ураган. Внутри самой Крепости, как и двадцать веков назад, скорость ветра каким-то чудесным образом замедлялась, любой шум словно поглощался старинным камнем, не допуская превышения дозволенных децибел. Здесь всегда царит и поддерживается благоговейная тишина. За всю свою долгую жизнь Ваське ни разу не доводилось стать свидетелем скандала. Детские крики не в счет – они являются украшением самобытного течения крепостной жизни, периодически разбавляя ее слишком уж академичную атмосферу. А атмосфера здесь и впрямь особенная. Возможно, сказывается влияние энергетики загадочной Девичьей башни или Дворца Ширваншахов - не даром об этих святынях крепостные говорят только в почтительном тоне. Кстати, крепостные - это те, кто живет в Ичеришехер (с азерб. "Внутренний город"), историческом центре Баку. "Город в городе", в народе "Крепость" обнесена крепостной стеной еще с древности. Это особенный мехелле (с азерб. "район"), отличный от остальных укладом, порядками, своим самобытным говором. Лабиринты сплетенных из старины и легенд узких улочек для забредших сюда чужаков, как правило, заканчиваются тупиками. Именно здесь снимали фрагменты «Бриллиантовой руки»,. Например, когда герой Миронова заблудился в «турецких кварталах». А еще в Крепости сохранилась аптека, где Никулину накладывали бриллиантовый гипс. "Черт побери!" Ваське не раз доводилось попадать в кадр, когда очередной турист щелкал здесь свои селфи. Васек лениво потянулся и решил сделать круг по окрестностям. Возможно, удастся повстречать своих приятелей и пообщаться. Бодрой походкой спустился по знакомой мостовой: после реставрации новые булыжники нельзя было отличить от тех, которыми мостили еще во времена шаха. Дорога все время шла под уклон, по своеобразному серпантину. Неторопливо прогулялся мимо памятника Вахиду. Здесь, на памятной плите, Василий любил посидеть, пофилософствовать о смысле жизни. И, судя по всему, не только он. На уютных лавочках вокруг памятника, словно школьники вокруг обожаемого учителя, с самого утра рассаживался народ. Иногда кто-то просто молча рассматривал облик этого неординарного мастера пера – наверняка пытался установить «контакт», позаимствовать немного творческой энергии у мэтра. Утром по Крепости гулять одно удовольствие! Народу мало, туристов нет, воздух чистый, тротуары тоже. Василий вдруг вспомнил красотку, явно не из местных, что повстречал на утреннем променаде дня два назад. Черненькая такая, худенькая, а глаза – «как тормоза». Зыркнула глазищами и за угол забежала. Но она плохо знает Васька – он обламывал и не таких недотрог. Нужно только выждать время – сама еще прибежит! Почувствовав, что организм достаточно насытился эндорфинами, которыми полнится весной земля, повернул домой. Пора бы и позавтракать. Скоро проснется Самед ага. Старик любил попить с утра чайку в тени тутовника, развесившего свои новоявленные зеленые сережки по всему двору. Наверняка начнет завтрак с разогретого вчерашнего шашлычка, он ведь любитель мяса, как и Васек. Настроение было просто чудесным! Не в силах сдерживать эмоции, Василий запел громко и от души. Но в следующую минуту осекся. − Какой милый котик, − незнакомая женщина, склонившись над ним, тянула руку. Она излучала любовь и добро. – Ну, не плачь! Иди ко мне, мой хороший, я угощу тебя чем-то вкусненьким! Васька ткнулся носом в какие-то сухари, пахнущие то ли мясом, то ли рыбой. Лучше приберечь аппетит для шашлыка, решил он. Женщина присела рядом и погладила крупного кота по густой, блестящей шерсти. Так его гладила только Айлин, внучка Самеда ага, год как уехавшая учиться в Италию. Очень нежно, до мурашек… Васька заурчал и благодарно завился у ног незнакомки, хотя не в его правилах было приближаться к чужакам. Мало ли кто бродит по Крепости. Всего однажды его больно ткнули ботинком, и это был чужак. Свои, крепостные, особой ласки не проявляли, но зато и не обижали. А за очередной выигранный бой с крысой даже подносили угощение. Одна хозяйка в таком случае не пожалела целой тарелки кюфты-бозбаша (суп с крупными фрикадельками)! Подкармливали все, проблем с едой у Васьки не было. Зимой, когда было особенно зябко или падал снег, он забирался в дупло старого дерева. И соседи приносили еду к дереву. Василий вспомнил, как однажды Айлин постелила ему в дупле свой старый жакет... У дерева уже и нутро, и корни давно сгнили, оно накренилось и выглядело изможденным, даже безжизненным. Только верхушка регулярно набухала почками и стойко удерживала листву до положенного срока. Не иначе, как аура Крепости давала дереву силы жить. От этой женщины пахло так же вкусно, как от Айлин в день, когда та уезжала... «Чем я заслужил такую благодать? - подумал Васька. – Я не ведаю голода, холода, неоднократно познал счастье любви и видел много своих потомков…» Он не успел додумать до конца свою расплескавшуюся от нахлынувшей неги мысль, как женщина вдруг больно и крепко схватила его за шкирку. Впервые в жизни Василий оказался в такой унизительной позе, поначалу он даже не сразу сообразил, что произошло. Женщина открыла багажник, свободной рукой придвинула переноску и засунула Ваську внутрь. При этом вокруг «ожили» и зашевелились остальные «контейнеры». По доносящемуся сбоку голосу Васька узнал своего сородича Пирата. − Не нервничай так, малыш, – произнесла красивая женщина елейным голоском, глядя на то, как переноска с Васькой заходила ходуном, словно в нее засунули гигантского угря. − Не переживай, теперь у тебя все будет хорошо, − она нажала на кнопку, и крышка багажника начала надвигаться на Ваську, словно неотвратимая беда. – В приюте тебе понравится. Будешь в тепле, всегда сыт. И не заскучаешь -в твоем отсеке уже живут трое твоих собратьев. - Не волнуйтесь, мои любимые! - она обращалась ко всем котам, по воле рока очутившимся в ее багажнике и переживающим в настоящий момент невероятный стресс. - Ваша мамочка вас не оставит погибать на улице! - Правда, с некоторыми джентльменскими привычками вам все же придется расстаться… - с милой улыбкой сообщила она чуть позже, несомненно, видя в поголовной кастрации решение одной из проблем несчастных бездомных кошек. Мир для Василия погрузился во мрак. Проезжая мимо своего мехелле, он услышал, как Самед ага зовет его к завтраку, на утренние посиделки: − Эй, Васька, кепей оглу, сколько можно звать, иди сюда, кушать будем!