Амаркорд. Изя Герштейн

В 2008 году участвовал на Международном Котбуском Кинофестивале с фильмом “Боз салкын”, который получил приз в 15 тысяч евро, на рекламу проката фильма по Германии. Вечером на банкете подошел директор фестиваля и стал расспрашивать про очень известного в Германии кыргызского режиссера, который в 1982 году получил приз в Оберхаузене и с которым они очень подружились, но имени его вспомнить не может. Я начал ему помогать, потому что не так много кыргызских режиссеров получали призы на Оберхаузенском, самом крутом в мире фестивале документальных и короткометражных фильмов. Но предварительно спросил, а он кыргыз или другой национальности? Потому что на “Кыргызфильме” работали много режиссеров разных национальностей. Директор фестиваля уверенно сказал, что он кыргыз. - Болот Шамшиев с фильмом “Манасчы”? - Нет! Я его хорошо знаю! Не он! - Шамиль Джапаров с фильмом “Кочевье космонавта”? - Нет, не он! Начал перечислять всех режиссеров документалистов кыргызской национальности, которые создавали “кыргызское чудо” в 60-70 годы. - Толомуш Океев с фильмом “Лошади”? - Нет! - Клара Юсупжанова “Пастух и туман”? - Нет! Он был мужчиной. - Шайымбек Апылов “Кыйыр”, “Кыял”? - Нет! - Бекеш Абдылдаев “Нарынские звезды”? - Нет! - Он точно кыргыз? - Точно кыргыз! - А про что был этот фильм? - Сейчас вспомню... Там маленький мальчик на бочке читает ваш эпос... Какой у вас есть знаменитый эпос? - Манас? - Да, Манас! - Фильм называется “Продается на слом” и фамилия его Изя Герштейн? - Да! Точно! Его имя Изя Герштейн! Так передай ему от горячий привет! - Так он же не кыргыз?!... - А кто? - Еврей! - Да нет! Никакой он не еврей! Он точно не из Израиля, а из Кыргызстана и снимает кыргызские фильмы! Только теперь я понял, что для западных людей национальность не имеет никакого значения. Главное, чтобы ты был гражданином той страны, в котором живешь и которому служишь. И сразу же подумал о наших встречах с Изей Абрамовичем Герштейном, в которых проявились его особенные человеческие качества. Это было в Октябре 1982 году на Республиканском фестивале любительских фильмов, членом жюри которого были Изя Абрамович Герштейн, к тому времени уже именитый режиссер киностудии “Кыргызфильм” и Каридин Акматалиев, еще начинающий, но уже снявший три полнометражных художественных фильма, режиссер “Кыргызфильма”. Из Москвы специально приехал для отбора фильмов для Всесоюзного фестиваля любительских фильмов молодой кинокритик Глухов, имени не помню, но он тоже был членом жюри. Но прежде о моих любительских фильмах, которые участвовали на этом фестивале, иначе не будет понятно, как я там оказался. Мечта стать кинережиссером у меня появилась еще в 5-м классе. В девятом классе к нам в магазин поступила 8-ми миллиметровая любительская кинокамера стоимостью в 120 рублей. Я стал уговаривать маму купить мне ее. Поскольку это было очень дорогое удовольствие, то мы договорились откладывать с ее зарплаты по 10 рублей и через год эта сумма набежала бы. Прошел год, взаяли накопленные 120 рублей и пошли в магазин покупать кинокамеру. Когда продавщица узнала, что камеру покупают для меня, то объяснила, что камера, сама по себе, ничего не стоит. Необходимо покупать пленку, которой у них нет, а потом проявлять, как это делают с фотопленкой, и после этого неоходимо купить проектор, на котором можно будет смотреть снятое. Облом сгладили покупкой портативного магнитофона “Весна” с батарейками за те же 120 рублей, что тоже было крутым приобретением. После школы устроиться на киностудию, чтобы получить направление во ВГИК, не удалось. Кинокамеру “Кварц” за 140 рублей, эта камера до сих пор хранится у меня дома и в прекрасном рабочем состоянии, проектор “Русь” за 240 рублей, монтажный стол с резаком за 60 рублей я смог купить через полтора года, после работы дорожником, перед поступлением в пединституто русского языка и литературы. Штатив купил на стипендию за 40 рублей. Цветная пленка супер 8 мм стоила 2 рубля 40 копеек. Обработка стоила 1 рубль 20 копеек в Киеве, куда я отправлял отснятое наложенным платежом. Сначала снимал видовые фильмы, семью, однокурсников, чтобы набить руку, на втором курсе замахнулся на короткометражный фильм в стиле немых 20-х годов. Звука тогда у любительских фильмов не было. Сюжет первого моего игрового фильма “Заяц”, 1981 год, был такой: семья, мужа играл Арстан, жену Аскар, отправляется на пикник в лес и замечает прогуливающегося зайца, которого намереваются поймать и съесть, его играл Темир. После погони с трюками, зайца ловят. Тут появляется лесник, который угрожает им выписать штраф за охоту в заповеднике, но поддается уговорам выпить, закусить, соблазниться женой и вместе съедают зайца. Лесника играл Кубат. Фильм имел огромный успех у стедентов общежития, где мы организовали первый показ. Показывал несколько раз и все катались по полу от смеха. Окрыленные успехом второй фильм “Бетон” сняли уже в стройотряде, в том же году летом. На этот раз попытался сделать с музыкальным сопровождением. Уже смонтированный фильм разделил на разные состояния, измерил длительность каждого такого куска, а затем записал на магнитофон прямо из пластинки нужные по состоянию музыку поочередно с необходимой длительностью. Во время демонстрации пускал одновременно и проектор, и магнитофон, получалось настоящее кино со звуком. Таким же способом сделал третий фильм “Марш мира – 82” и пятую картину “Кастрюля”. Материал четвертого фильма попытался проявить сам, но во время лабораторной обработки перепутал проявитель с закрепителем и смыл очень важную бобину с пленкой и уже не имело смысла его монтировать. Весной 82 года участвовали на кинофестивале студенческих фильмов и “Бетон” получил диплом третьей степени. Познакомился с республиканским центром любительских студий и получил возможность показать свои фильмы для отборщиков. Республиканского фестиваля любительских фильмов, куда выставил сразу три фильма, “Заяц”, “Бетон” и “Марш мира – 82”. Гавным отборщиком был Каридин Акматалиев и он сразу же отклонил “Заяц” из политических соображений, хотя сидящие в зале другие авторы фильмов претендентов очень громко смеялись и сокрушались, что эту картину на отобрали. Но не забудем, что в советское время везде была цензура и такую антисоветскую аморалку никоим образом не пропустили бы. На фестивале, который проходил в Доме Кино, я получил три приза. “Бетон” – за лучший дебют, часы и диплом, “Марш мира – 82” за второе место, хрустальную вазу и диплом, специальный приз “за оригинальное воплощение замысла”, часы. После вручения призов на сцену вышли трое членов жюри: Каридин Акматалиев, Изя Герштейн и московский кинокритик Глухов. Сейчас воспроизведу только то, что осталось в памяти. Изя Абрамович особо отметил мои картины примерно таким образом: “Друзья! Вот вы каждый раз жалуетесь на то, что качество ваших фильмов страдает тем, что вы не можете использовать звук. Но вы видели два фильма этого молодого человека, он указал на меня, который замечательно с этим справился. Учитесь у него и ваши фильмы приобретут достойное звуковое оформление!”. О, какой был бальзам на душу! Я сразу же проникся большим уважением к этому шестидесятилетнему милому человеку, который привел в пример меня тем дяденькам, которые не впервый год занимались кинолюбительством. Глухов же сказал следующее: “По регламенту я могу взять на Всесоюзный фестиваль любительстких фильмов в Москву только победителя, но я решил нарушить этот регламент и пригласить помимо главного призера еще и фильм “Марш мира – 82”. Потом был банкет в подвале дома кино, который тогда назывался “Кино айыл”, на котором Изя Абрамович, сидевший напротив меня, с большим интересом распрашивал, как именно я снимаю. Фильм “Бетон” был снят во время пребывания в студенческом строительном отряде, тогда еще в Таласском районе Чуйской области. Фильм начинался с знойного песка арабских пустынь под жалобные напевы чоора. Лица бедуинов застыли в ожидании чего-то. Кто-то умирал от жажды на коленях другого. Кто-то совсем разуверился в свершении чуда. Кто-то с надеждой вглядывался за горизонт. Все чегоо-то ждали. И вдруг, сквозь марево, словно мираж, появлялся силуэт бело-синей морды ЗИЛ-130, который привозил, наконец-то, долгожданный бетон. Теперь мы видели строительную площадку на котором прыгали от счастья студенты строительного отряда. Во второй части шел сам процесс заливки бетона, который был снят в чаплиновской манере под музыку популярной в то время группы “Зодиак”. По завершении заливки опять ликование и радость. Третья часть начиналась под брутальную песню Луи Армстронга. По лесной чаще вдоль кирпичной стены след в след шли “родейзийские наемники”. Поскольку у нас были спецовки цвета хаки и все мы были острижены на голо, то на экране это смотрелось действительно впечатлающе. В конце стены они заходили сквозь узкую дверь внутрь, где стояла столовая под открытым небом и эти наемники рассаживались по своим местам. А две поварихи, их играли Нурбек и Аскар, хотели внести в столовую большой казан с борщом, но никак не могли протиснуться сквозь эту узкую дверь. С третьей попытки они решили наклонить казан на 90 градусов и не пролив ни капли борща прошли через узкую дерь стены. Когда они вносили казан в столовую, начиналось новое ликование. Второй фильм, “Марш мира – 82”, был чисто документальным. В мае 1982 года по всему Советскому Союзу проводился Марш Мира против войн во всем мире. Я просто решил заснять эту акцию для своего архива. С утра начался дождь и все студенты собрались у института в зонтах. С разных ракурсов снятые кадры производили впечатление. Мокрый асфальт вокруг института и море зонтов. Когда же пошли вниз по Советской улице, то к нам стали присоединяться студенты мединститута, института искусств, физкультуры. Вся улица была переполнена студентами с флагами и антивоенными плакатами. Я забежал на мост и получился очень эффектный кадр сверху, который и стал финальным. А начало я снимал прямо из телевизора у дяди Жоомарта Апышева. Поскольку тогда еще не было цветных телевизоров, то на цветной пленке телевизионные изображения получались ярко синими. А снимал я новостные передачи, где показывались различные горячие точки по всему миру, которые устраивали “приспешники мирового империализма”. По странному стечению обстоятельств именно эта пленка у меня оказалась бракованной. Благодаря этому браку кинопленки фильм получился с цветовым эффектом. Т.е. в фильме мировая панорама различных событий с кровавыми военными действиями с самого края экрана постепенно из синего окрашивался в красный цвет. Синее заменялось красной и к концу эпизода весь экран заливало кровью. Директор центра любительских фильмов Кыргызстана, кореец по фамилии Ким, имя забыл, полетел в Москву с двумя нашими фильмами в ноябре того же года, но просидел в аэропорту Фрунзе целых трое суток из-за тумана. Наши картины не участвовали на Всесоюзном фестивале любительских фильмов, но из Москвы на мое имя пришел диплом участника фестиваля. Прошел год и весной я сделал новый фильм “Кастрюля” про жизнь студентов в общежитии, где показал историю кастрюли с супом, которую друг у друга воруют студенты, а в конце дерутся. На очередной осенний Республиканский фестиваль любительских фильмов 83 года она уже не попала, опять же из политических соображений, но на учебу для кинолюбителей, организованную профсоюзом Кыргызстана, пригласили. Я тогда уже работал учителем в Джумгальском районе. Учеба пришлась на осенние каникулы и всю неделю мы посещали занятия, а потом нам специально показывали фильмы в Доме Кино, где и посмотрел новую картину Изи Абрамовича Герштейна “Продается на слом”, которая в том году получила специальный приз в Оберхаузене. Это был документальный фильм с полуигровыми эпизодами о жителях одного села. Завершение нашей учебы совпал с очередным расширенным пленумом Союза кинематографистов Кыргызстана, куда мы попали уже по инерции, а не по специальной программе, ибо мы стали свидетелями того белья, которому не должны были быть свидетелями. Выступления носили обвинительный характер в адрес друг друга, иногда из зала кто-то выкрикивал, бросая ответные обвинения выступающим. В зале сидели очень много знакомых известных режиссеров, которых я видел только по телевизору. И, конечно же, сидели мои личные знакомые Каридин Акматалиев, Изя Герштейн. Дали слово Геннадию Базарову. Он вышел в темно-желтом пиджаке и начал говорить о причинах кризиса, которое переживает ныне кыргызское кино. Он не называл имен, но обращался к своим коллегам, хотя возможно говорил и о самом себе. Главным виновником всех бед и неудач кыргызского кино он назвал “Наши амбиции”. Запомнилось выступление Мелиса Убукеева и только потому, что он нелестно отозвался о фильме Изи Абрамовича Герштейна “Продается на слом”. Я потом понял, почему. В фильме мальчик сидит на бочке из под масла и сказывает отрывок из эпоса “Манас”, а Мелис Убукеев был энциклопедически осведомлен обо всех вариантах и тонкостях этого великого народного творения кыргызского народа. И все же его слова показались мне не справедливыми. Он сказал примерно следующее: “Занимаясь кинематографом мы должны ощущать всю ответсвенность перед великим наследием нашего народа. Но когда мы видим сказителя эпоса “Манас” во время своего транса сидящем на параше, это посуда в камере, куда ходят по нужде заключенные, то у меня возникает вопрос, а насколько имеют право авторы фильма “Продается на слом” заниматься культурой кыргызского народа? Только имеющий чистые руки может прикасаться к таким святыням!” Ну, во-первых, это была не параша, а перевернутая железная бочка из под растительного масла. Во-вторых, картина была сделана с большой любовью к жителям кыргызского села и в контексте этой любви эта бочка воспринималась как импровизированный пьедестал, на котором возвышался продолжатель традиций кыргызского народа. В третьих, если вспомнить какие гонения и репрессии пережили последователи эпоса “Манас” Сагынбая Орозбакова, то эта безобидная бочка не стоила даже упоминания. Я смотрел на Изю Абрамовича, который внимательно слушал Мелиса Айткулуевича и не проявлял никаких признаков возмущения, и мне стало не удобно и стыдно за всех сидящих в этом зале кинематографистов. Ведь мы не так представляли себе эту кухню. Но позже я сам оказался в гуще подобных разборок и участником групповых баталий на всевозможных съездах и выборах руководителей киноструктур. В 1997 году я снял третий свой профессиональный короткометражный фильм “Алдей” на базе киностудии “Кыргызфильм” и после первого просмотра ко мне подошел Изя Абрамович Герштейн и отозвал в сторону. После нашей первой встречи прошло ровно 15 лет и я не знал, узнал он меня или нет. Сам же я не стал напоминать ему о своих любительских фильмах о которых он отзывался очень лестно. Поскольку он отозвал меня в безлюдное место, то я подумал, что сейчас он раскроет мне какой-то сногшибательный секрет кинематографа, после которого я стану лучше разбираться в тонкостях этой профессии. Ведь я действительно не имел никакого образования в области кино и получал знания из книг, из собственного опыта, из наблюдений за своими коллегами ассистируя им. И вот что мне поведал Изя Абрамович наклонившись к моему уху: “Молодой человек! Я вам дам очень и очень важный совет... Пожалуйста, ...во время кушайте!” – и ушел. Я долго не мог понять, что именно он хотел этим сказать. И только по прошествии многих лет я понял, что Изя Абрамович дал мне важнейший секрет своего долголетия. Он до последнего не уезжал из Кыргызстана и только став совсем беспомощным и одиноким, наконец-то, согласился переехать к сыну в Израиль. Умер в 2013 году в возрасте 90 лет. В 1941 году постановлением Совета министров СССР во Фрунзе решено было организовать студию кинохроники. Действовать она начала в 42-м году куда ассистентом оператора устроился молодой Изя Герштейн. Все первые кинохроники тех лет, которые мы сегодня имеем, были сняты при его непосредственном участии. 2021 году мы справляем 80 летие кыргызского кино. Не забудем тот факт, что с первых и до последних дней Советского Кыргызского кинематографа, пятьдесят лет, Изя Абрамович отдавал всего себя становлению, росту и славе кыргызского кино.