Жила-была женщина, которая всё ненавидела. Во-первых, этих мужчин, сами знаете за что. Во-вторых, конечно, женщин. В-третьих, этих проклятых стариков. В-четвёртых, этих проклятых детей. В-пятых, этих проклятых животных. Само собой, она ненавидела и неживые вещи, тупые, нелепые, вечно мешающие. Далее, она ненавидела погоду и вообще весь мир с его дурацкими и мерзкими законами. Разумеется, ненавидела она и саму себя. С такой страстью она всё ненавидела, что хотела всё уничтожить, истребить, стереть. Звали её Кенома.
Понятно, сил у простой женщины расправиться с целым миром не хватало. Всё окружающее она, конечно, тиранила как могла, но этого было так мало. Взмолилась тогда Кенома духу небытия, дабы тот открыл ей, как бы так всему на свете навредить, чтоб оно в конце концов само убилось. Дух небытия не стал томить бедную женщину, как это зачастую делают иные духи, и явился незамедлительно, прямо посреди её тяжёлой работы по утоплению в ведре миленьких котят. “Всё ты верно думаешь и делаешь, злая женщина, – заговорил дух небытия пастью одного из котят. – Только есть в тебе один недостаток, который мешает окончательному просветлению. Дело в том, что не всё ты ненавидишь. Осталась в тебе одна любовь – любовь к своей ненависти. Вроде и немного, но через неё пробивается отблеск любви к самой себе, а там и ко всему остальному. Преодолей любовь к своей ненависти, и тогда я открою тебе, как оставшуюся чистую всеобщую ненависть осуществить”. И исчез дух небытия, оставив в ведре дохлого котёнка.
Задумалась Кенома. Поиздевался над ней гнусный дух небытия, задал загадку неразрешимую. Ведь если она возненавидит и свою ненависть, как она дальше будет ненавидеть? Тогда только самой в ведро. Однако же соблазн духа небытия был велик, так что продолжила Кенома думать. Только, ясное дело, всё ей мешало, потому что злило и отвлекало, отвлекало и ещё больше злило. И решила Кенома удалиться в самую пустынную пустыню, где ничто бы своей мелкой гадостью не мешало ей сосредоточиться на гадости великой.
Опустим то, как долго и какими средствами искала злая женщина самую пустынную пустыню, этому можно посвятить отдельное длинное и захватывающее повествование. Нашла. Вокруг на многие тысячи вёрст ровно никого. Уселась под тенью какого-то уродливого камня с твёрдым намерением не вставать, пока не решит загадку духа небытия. Сидела долго, питаясь злобою своей, а тень от камня не двигалась, закрывая её от палящего солнца. Но невозможно женщине и в самой пустынной пустыне побыть одной, обязательно найдётся кто-то, кто станет ей досаждать. На очередной из бесчисленных неопределённых промежутков времени явился перед ней некий демон.
Существо было самым омерзительным из того, что когда-либо грезилось Кеноме. Это был пучок торчащих во все стороны извивающихся щупалец-языков разной длины и толщины. Некоторые гладкие и склизкие, некоторые покрыты ворсом, некоторые шипами, некоторые какими-то жуткими наростами, а некоторые вообще глазами или чем-то подобным. Они постоянно шевелились, то удлиняясь, то укорачиваясь, и всюду лезли.
“Я демон любопытства, – произнесло существо одним из своих языков. – Отдай мне свою жизнь, и я открою тебе решение мучающей тебя загадки. А также множества других загадок, каких только пожелаешь. Только отрекись от своей ненависти и посвяти себя мне одному”. Кеному аж трясло от вида демона, но любопытство в ней было и было очень сильным. Ей до смерти хотелось узнать, и как можно ненавидеть свою ненависть, продолжая ненавидеть всё остальное, и почему всё такое ненавистное, и надо ли (и можно ли) ненавидеть само небытие, и ещё много занимательных вещей. Ах если бы тут был сам дух небытия! Он бы сразился с демоном любопытства и защитил её от его мерзких щупалец. Но что же делать беззащитной женщине? Ведь любопытство, даже самое глупое, это любовь к истине, любовь к знаниям. То, к чему вы испытываете отвращение, вы не хотите знать никаким образом. Прозрела Кенома и приняла решение. Ненависть победила в ней любопытство. “Ты такой же, как и все остальные, – сказала она демону. – И я ненавижу тебя так же. Сгинь, я ничего не хочу знать”. Щупальца демона любопытства стали беспорядочно метаться и спутались в безумный клубок. Демон захрипел давясь своими языками, потом вдруг взорвался, распавшись на множество змей, каждая из которых поползла, побежала, поскакала, полетела с глаз долой.
Кенома обрадовалась и даже ощутила гордость, что устояла перед любопытством и победила такого могучего демона. Дух небытия одобрил бы, подумала она. Тут-то и возникло перед ней новое чудовище. Это была огромная заплывшая жиром туша с малюсенькой головой на вершине, передвигавшаяся на нескольких довольно длинных и несоразмерно тонких ножках. Кроме этих ножек, вся она, включая огромные, волочившиеся по земле уши, была покрыта шелковистой шерстью. “Я демон тщеславия, – прогудела складчатая громада. – Отдай мне свою жизнь, и все на свете будут постоянно одобрять тебя, хвалить тебя, понимать тебя и восхищаться тобой. Ты отреклась от любопытства, так отрекись же и от всего остального ради одного меня, и будешь вечно купаться в лучах всеобщей славы”. При этих словах демоническое существо плавно приблизилось к Кеноме и стало тереться об неё, как бы призывая к тому, чтобы она погладила его шёрстку и, может быть, даже почесала его за ушами. Кенома не могла не признать, что ей часто хотелось, чтобы другие о ней хорошо думали и говорили, чтобы признавали её правоту и ценили её последовательность. Но к чему вам признание тех, кого вы ненавидите и хотите раскромсать? Новое прозрение пришло Кеноме, и ненависть победила тщеславие. “Ты ничто, – сказала она демону. – И я ненавижу тебя за то, что ты делаешь вид, будто являешься чем-то”. Ножки демона вдруг подломились, туша шмякнулась оземь, лопнула и растеклась. Пустыня мгновенно поглотила её.
Опубликовано 3 года назад .
Поднято 3 года назад .
32 просмотра .
25 читателей